Утро? Вечер? Или глубокая ночь? А может, здесь вообще не существует времени? На кровати в задней комнате женщина — я слышу, как она шуршит простыней. Стакан чуть подрагивает в ее руке, и кусочки льда, ударяясь друг о друга, доносят до меня удивительно чистый, прозрачный звук. Смешавшиеся с воздухом мельчайшие частицы цветочной пыльцы, сливаясь с этим звуком, трепещут, приходя в движение при малейшем дуновении. Мрак неслышно вбирает в себя пыльцу, и она, поглощенная тьмой, еще больше сгущает царящую вокруг мглу. Женщина подносит стакан к губам, отпивает совсем немного и проглатывает. Она собирается что-то сказать мне. Из-за темноты в спальне ничего не видно — можно разобрать только едва заметную движущуюся тень. Женщина хочет что-то сказать. Затаив дыхание, я жду. Жду ее слов.
И они здесь, эти слова.
*
Я оглядываю комнаты сверху, словно фантастическая птица, парящая в нереальных, придуманных небесах. Могу приблизить открывающийся вид, взглянуть на
... Читать дальше »
Нет, не может такого быть. Мэй Касахара не настолько легкомысленная особа, чтобы ее просто так переехал автомобиль. Сидит, верно, сейчас у себя в комнате, посматривает в бинокль в сад и представляет, что я делаю в колодце. Нарочно тянет, чтобы я запсиховал, подумал, что мне отсюда не выбраться. Точно-точно. А если все так, как я думаю, и Мэй умышленно затягивает время, тогда ее план удался на все сто процентов — я действительно испугался по-настоящему: меня все бросили в этой проклятой дыре. От страха, возникшего при мысли, что я запросто могу сгнить тут, в темноте, перехватило дыхание. Чем дальше, тем больше я буду слабеть, пока не умру от голода. А он будет становиться все сильнее и сильнее. Но перед этим я, наверное, потеряю способность двигаться, и даже если кто-то сбросит мне лестницу, уже не сумею выбраться наверх. Выпадут все волосы и зубы, все до одного...
А как же воздух? На дне этой узкой бетонной трубы я уже несколько дней, да еще под плотно закупоренной крышко
... Читать дальше »
С подлодки просигнализировали прожектором: «Немедленно остановиться! Открываем огонь на поражение! Пересадите пассажиров в спасательные шлюпки!» (Мускатный Орех, конечно, не могла тогда понять сигналов, но приказы эти четко запечатлелись у нее в памяти.) На транспорте, кое-как переделанном из сухогруза в самый разгар неразберихи военного времени, спасательных средств не хватало. Оказалось, что на пятьсот с лишним пассажиров и членов команды — всего две маленькие шлюпки. Спасательных жилетов и кругов тоже почти не было.
Сжимая руками поручень, Мускатный Орех, как завороженная, не сводила глаз с обтекаемого тела субмарины. Подлодка сверкала на солнце как новенькая, на корпусе — ни пятнышка ржавчины. Девочка смотрела на выведенный белой краской номер на рубке, на вращающуюся сверху антенну радара, на офицера в темных очках с белыми, как песок, волосами. «Эта подлодка возникла из глубины моря, чтобы нас всех убить, — думала Мускатный Орех. — Но в этом нет ничего особенно
... Читать дальше »
Мускатный Орех пристально посмотрела на меня и, наконец, будто вспомнив о сигарете, закурила и продолжила:
— Я до сих пор часто думаю об этом. Я имею в виду убийство мужа. Зачем им понадобилось его убивать? Кто заставил их залить гостиничный номер кровью, вырвать внутренности и унести с собой? У меня это в голове не укладывается. Муж был не из тех, кого убивают таким изощренным способом.
Но смерть мужа — еще не все. Необъяснимые вещи, которые случались в моей жизни до сих пор, — вдруг возникшая страсть придумывать новые фасоны и желание стать дизайнером, которое так же внезапно угасло; то, что Корица лишился речи, а меня затянуло в такие странные события — все это похоже на чей-то замысел, запрограммированный заранее, спланированный во всех деталях с одной целью. Чтобы я оказалась здесь. Никак не могу избавиться от этой мысли. Такое ощущение, будто мною руководит невероятно длинная рука, она тянется ко мне из неведомой дали, а жизнь моя — лишь подходящий тран
... Читать дальше »
Обратно с ним вместе подъехали двое — по виду офицеры в высоком звании. Один — русский, другой — монгол. Скорее всего сержант сообщил в штаб по радио о нашей поимке, и офицеры специально прилетели из Улан-Батора, чтобы допросить нас. Конечно, они были из разведки. Я слышал, что за прошлогодними массовыми арестами и чистками антиправительственных элементов стояло ГПУ.
Оба офицера были одеты с иголочки и чисто выбриты. На русском была теплая шинель с портупеей, из-под нее виднелись до блеска начищенные, без единого пятнышка сапоги. Для русского он был невысок ростом, худощав, лет тридцати — тридцати пяти. Высокий лоб, тонкий нос, бледно-розовая кожа, очки в металлической оправе. В общем, лицо как лицо, ничего особенного. Монгольский.офицер — коренастый чернявый коротышка — рядом с русским казался медвежонком.
Монгол подозвал сержанта, и, стоя поодаль, они втроем о чем-то заговорили. «Наверное, подробно докладывает о том, что произошло», — гадал я. Сержант пока
... Читать дальше »
Даже вблизи она видела все как в тумане. Но нельзя же актрисе все время играть в очках. Контактные линзы тогда только-только появились, были не очень хорошими, и ими мало кто пользовался. Поэтому ей приходилось всегда тщательно изучать съемочную площадку, чтобы запомнить, сколько шагов надо сделать здесь и там, сколько пройти от стены до двери. В общем, она справлялась, ведь это были старые фильмы «Сётику»* — простенькие семейные драмы. И вот как-то раз она, как обычно, осмотрела место съемок, убедилась, что все в порядке, и вернулась к себе в гримерную. А в это время молодой оператор, который был не в курсе дела, слегка передвинул декорации.
— Ой-ё-ёй!
— Короче, она оступилась, упала и после этого не смогла больше ходить. Потом, наверное из-за этого случая, стала еще
* Одна из крупнейших японских кинокомпаний.
141
быстрее терять зрение и почти ослепла. Так жалко ее — ведь была еще и молода, и красива. Ни о каких съемках, конечно, боль
... Читать дальше »
— Побывав здесь, я потом долго думал о тебе, — говорил я, повернувшись в ее сторону. — Хотел понять, кто ты, что тут делаешь.
— Забавно.
— О чем только ни думал... И все равно — уверенности у меня еще нет. Одни догадки.
— Хм... — Мои слова, похоже, пробудили в ней интерес. — Значит, нет уверенности? Одни догадки?
— Да, — сказал я. — И знаешь, что я тебе скажу? Я думаю, ты — Кумико. Я не догадался сначала, а теперь все больше в этом убеждаюсь.
— Вот оно что? — помолчав немного, радостно поинтересовалась она. — Выходит, я — Кумико?
На какое-то мгновение я перестал понимать, что происходит. Появилось ощущение, что все получается не так: явился не туда, куда надо, и говорю что-то не то и не тому, кому нужно. Пустая трата времени, бессмысленный обходной маневр. Сменив позу, я сжал в темноте обеими руками лежавшую на коленях шапочку, желая убедиться в реальности происходящего.
Я ковыряю рыхлую землю ногой, и возникающие там, наверху, картины отодвигаются от меня все дальше. Чувство реальности слабеет, его вытесняет ощущение, что между мной и колодцем — тесная связь. Здесь, на дне, тепло и спокойно: тронешь мягкий земляной покров — и коже приятно. Боль в груди тает, как круги на воде. Это место принимает меня так же, как я принимаю его. Еще крепче сжимаю в руках биту. Зажмуриваюсь, потом открываю глаза и поднимаю их кверху.
Потянув за веревку, закрываю крышку колодца (для этого приспособлено устройство со шкивом — сообразительный Корица придумал), и темнота становится непроницаемой. Колодец закрыт наглухо — не проникает ни единого проблеска света. Не слышно и ветра, порывы которого временами долетали сюда. Теперь я полностью оторван от «людей». У меня нет с собой даже фонаря. Это как принятие веры: я хочу показать им, что принимаю темноту полностью, такой, какова она есть.
Я опускаюсь на землю, прислоняюсь спиной к бетонной стенке и,
... Читать дальше »
Какие здесь могут быть причины? Зачем этим людям понадобилось тратить столько времени и денег, чтобы наглухо засекретить то, что у них происходит?
Надо добавить, что войти на участок и выйти можно только через ворота. Позади участка проложена узкая дорожка, но она никуда не выходит. Выбраться на нее можно только через чужие участки. Соседи говорят, что сейчас дорожкой никто не пользуется, поэтому, наверное, выхода туда из дома нет. Там только забор, высокий, как крепостная стена.
Несколько раз за эти десять дней у ворот появлялись люди — с виду охотники за газетными подписчиками или уличные дистрибьюторы, нажимали кнопку переговорного устройства на воротах, но ответа, судя по всему, не получали — ворота не открывались. Если в доме были люди, они, видимо, наблюдали за происходящим за воротами с помощью видеокамеры и без необходимости не отвечали. Ни почты, ни посылок в дом не доставляли.
Таким образом, в нашем расследовании остался лишь один пу
... Читать дальше »
Я сообщил, что временно сижу без работы и целый день свободен, поэтому мы можем увидеться, когда ему удобно — утром, днем или вечером.
— Но, может быть, у вас какие-то дела сегодня? — поинтересовался он, демонстрируя хорошие манеры. Я ответил, что никаких дел у меня нет.
— В таком случае, если позволите, я загляну к вам в десять утра.
— Прекрасно! Жду вас.
— Ну тогда до скорой встречи, — сказал он и положил трубку.
Положив трубку, я сообразил, что забыл объяснить Мамия-сан дорогу до нашего дома от станции. А впрочем, раз он знает адрес, как-нибудь доберется — было бы желание.
— Кто это? — поинтересовалась Кумико.
— Тот самый человек, что раздает подарки на память о Хонде-сан. Обещал зайти сегодня до обеда.
— Правда? — Жена сделала глоток кофе и стала намазывать масло на тост. — Очень любезно с его стороны.
— Вот уж действительно.
— Кстати, может, надо помянуть Хонду-сан, хотя бы тебе? Сходить
... Читать дальше »
