362

— Но до этого мне нужно кое о чем подумать, кое в чем разобраться.

— Если в конце концов вы скажете, что не поедете на Крит, я не обижусь. Конечно, мне будет жаль, но я бы хотела, чтобы вы сказали честно.

*

В ту ночь Крита опять осталась у меня. Вечером она пред­ложила погулять в парке поблизости. Я решил плюнуть на ро­димое пятно и пойти. Что о нем все время думать? Стоял при­ятный летний вечер, мы погуляли с час, потом пришли домой и перекусили.

Во время прогулки я подробно пересказал Крите, что мне написала Кумико. Скорее всего, она больше сюда не вернет­ся. У нее любовник, она спала с ним два с лишним месяца. Они вроде уже расстались, но возвращаться ко мне она не со­бирается. Крита выслушала мой рассказ, не проронив ни сло­ва. Никаких впечатлений от нее я не услышал. Мне показа­лось, что она уже заранее знала обо всем. А я, похоже, был самым непосвященным человеком во всей округе.

После ужина Крита заявила, что хотела бы лечь со мной. Заняться сексом. Это было неожиданно... Я не знал, что де­лать, и так прямо и сказал: не знаю я, что делать, потому что никак такого не ожидал.

Пристально глядя на меня, она ответила:

— Поедете вы со мной на Крит или не поедете... Отложим это пока, Окада-сан. Я хочу побыть с вами проституткой. Всего один раз. Продаться вам. Здесь, сегодня ночью. И на этом все. Я брошу проституцию раз и навсегда — и во плоти, и в мыс­лях. Даже от имени этого — Крита — откажусь. Но нужно под­вести четкую черту, чтобы стало ясно: с этим покончено.

— Насчет черты — понятно, но зачем тебе со мной спать?

— Поймите: соединившись наяву с вами, реальным челове­ком, я хочу пройти через вас, Окада-сан, и так очиститься от прилипшей ко мне грязи. Это и будет та самая черта.

— Извини, но покупать людей не в моих правилах. Крита закусила губу.

363

— Тогда давайте сделаем вот что. Вместо денег вы дадите мне что-нибудь из одежды вашей жены, обувь какую-нибудь. Установим для проформы такую плату за мое тело. Хорошо? Тогда я буду спасена.

— Спасена? Хочешь сказать, что так ты избавишься от гря­зи, которую оставил в тебе Нобору Ватая?

— Вот именно.

Я внимательно посмотрел на нее. Без накладных ресниц лицо Криты выглядело совсем по-детски.

— Послушай, все-таки что за тип — этот Нобору Ватая? Он брат моей жены, но если подумать, я почти ничего о нем не знаю. О чем он вообще думает? Что ему надо? Понятия не имею. Знаю только одно: мы с ним друг друга терпеть не можем.

— Вы с ним принадлежите к совсем разным, противопо­ложным мирам, — ответила Крита. Сделала паузу, подыски­вая слова, и продолжила: — В мире, где у вас сплошные поте­ри, он только приобретает. Вас этот мир отвергает, а его признает. И наоборот. Вот почему он так вас ненавидит.

— Что-то я не пойму. Я же для него ничтожество, все равно что пустое место. А он — личность известная, человек с влия­нием. Я по сравнению с ним — полный нуль. Зачем ему меня ненавидеть? К чему время тратить?

Крита покачала головой.

— Ненависть — она как вытянутая темная тень, и даже тот, на кого она упала, обычно не знает, откуда эта тень наплыла. Это как обоюдоострый меч. Опускаешь его на противника — и себя рубишь. И чем сильнее достанется ему, тем сильнее — тебе самому. Даже смертельные случаи бывают. Избавиться от этого чувства очень нелегко. Вам надо быть очень осторож­ным, Окада-сан. Это в самом деле опасно. Стряхнуть с себя ненависть, если она уже пустила корни в вашем сердце, — нет ничего труднее.

— Ты ведь на себе это почувствовала? Ту самую ненависть, что была у Нобору Ватая?

— Да, — отозвалась Крита. — Эта ненависть разорвала над­вое, осквернила меня. Потому я и не хочу, чтобы он оставался моим последним клиентом. Понимаете?

364

*