А определение границ на севере и северо-западе, по мнению командования, могло и подождать.

* Императорская маньчжурская династия, правившая Китаем в 1644— 1911 гг.

164

Военные надеялись выиграть время, сохраняя неясную ситуа­цию. Мощная Квантунская армия, в общем, соблюдала эту стратегию и наблюдала за происходившим как бы со стороны. Из-за всего этого вокруг царила полная неопределенность.

Но если бы вдруг вопреки этим замыслам командования война все-таки началась (что на самом деле произошло на сле­дующий год у Номонхана), без карт вести боевые действия было нельзя. Нужны не обычные карты, а специальные, воен­ные. На войне требуются очень подробные карты, глядя на которые становится ясно, как лучше расположить лагерь, где установить орудия, чтобы от них было больше толку, сколько дней понадобится пехоте для марш-броска, где находятся ис­точники воды, сколько фуража надо запасти лошадям. Без это­го современная война невозможна. Выходило так, что наши функции во многом пересекались с задачами разведки, поэто­му мы все время обменивались сведениями с разведотделом Квантунской армии и особым отделом в Хайларе*. Так что мы друг друга, в общем, знали, но этого Ямамото мне раньше ви­деть не доводилось.

Через пять дней, которые ушли на подготовку, мы поездом выехали из Синьцзиня в Хайлар. Там пересели на грузовик, проехали ламаистский монастырь Хандур и прибыли на на­блюдательный пункт армии Маньчжоу-го на границе в райо­не Халхин-Гола. Не помню точно, сколько мы проехали, — наверное, километров триста — триста пятьдесят. Вокруг, на­сколько хватало глаз, лежала однообразная безлюдная степь. На маршруте я должен был все время сличать карту с рельефом местности, по которой мы ехали, но сверяться было не с чем — по пути не встречалось ничего, что можно было бы назвать ори­ентиром. Лишь тянулись чередой невысокие, заросшие сухой травой холмы, простирался бескрайний горизонт и плыли по небу облака. Точно показать наше местонахождение на карте я не мог. Его можно было определить только приблизительно, из расчета времени, которое мы провели в дороге.

* Город на северо-востоке Китая недалеко от границ с Россией и Мон­голией.

165

Человека, безмолвно перемещающегося по этой необъят­ной пустыне, подчас охватывает чувство, будто он сам, его человеческая сущность теряет очертания и постепенно раство­ряется в окружающем пространстве, столь огромном, что ста­новится трудно определить, где начинается и где кончается твое собственное «я». Вы понимаете, что я имею в виду? Со­знание разрастается, распространяется вширь, сливаясь с про­стирающимися вокруг просторами, пока не теряет связи со своей физической оболочкой. Вот что я чувствовал посреди монгольской степи. Какая же она огромная! Пейзаж больше напоминал море, чем пустынную сушу. Солнце вставало на во­стоке, не спеша проходило свой путь по небосклону и скрыва­лось за горизонтом на западе. Эти перемещения светила были единственным заметным глазу изменением вокруг нас и рож­дали, я бы сказал, чувство громадной, космической любви.

На наблюдательном пункте мы сменили грузовик на лоша­дей. Все было подготовлено заранее: четыре верховые лошади и еще две — с продовольствием, водой, снаряжением и ору­жием. Вооружение у нас оказалось довольно легкое. У меня и этого человека, которого звали Ямамото, были только писто­леты, а у Хамано и Хонды — кроме пистолетов, еще винтовки-«тридцативосьмерки» и по паре ручных фанат. Фактичес­ки командиром нашего маленького отряда был Ямамото. Он принимал все решения, отдавал распоряжения. По военным законам командовать полагалось мне — ведь формально Яма­мото был штатским, но его права распоряжаться нами под со­мнение не ставил никто. Каждый понимал, что он был просто создан для того, чтобы повелевать другими. А я, несмотря на чин младшего лейтенанта, оставался всего-навсего бумажным червем и понятия не имел о том, что такое настоящая война. Военные люди безошибочно угадывают такие способности в других и непроизвольно им подчиняются.