Автор относился к Нобору Ватая вполне доброжелательно. Компетентный политический и экономический обозреватель, человек с острым умом, отличающийся красноречием. Моло­дой, из известной семьи, подающий большие надежды поли­тик. Поэтому «долгосрочная стратегия», о которой он гово­рит, — это не пустые мечты, а очень даже реальная вещь. Многие избиратели — за то, чтобы он участвовал в выборах. Впрочем, его округ относится к консервативным и кое-какие проблемы могут быть с тем, что он разводился и теперь живет

377

един, но молодость и способности Нобору Ватая с лихвой ком­пенсируют этот недостаток. Голоса женщин ему тоже обеспе­чены. В общем, «кандидат лучше некуда», — слегка язвитель­но подытоживал журнал. «Критикуемую господином Ватая "безыдейную политику" он, можно думать, использует, чтобы получить в наследство избирательный округ дяди и выставить свою кандидатуру на выборах. Благородные политические взгляды господина Ватая по-своему убедительны, однако толь­ко будущее позволит судить о том, насколько эффективными они окажутся в приложении к практической политической деятельности».

*

Кончив читать, я швырнул журнал в стоявший на кухне ящик для мусора и начал складывать в чемодан одежду и другие вещи, которые собирался взять с собой на Крит. Я совершен­но не представлял, холодно ли там зимой. На карте Крит — совсем рядом с Африкой, но и в Африке в некоторых районах зимой довольно прохладно. Я положил в чемодан кожаную куртку, два джемпера, двое брюк. Две рубашки с длинным рукавом, три — с коротким. Твидовый пиджак. Майки и шор­ты. Носки и трусы. Кепку и солнечные очки. Плавки. Поло­тенце. Набор умывальных принадлежностей для путешествий. И все равно чемодан заполнился только наполовину. Я ума не мог приложить, что еще может мне понадобиться.

Удовлетворившись пока этим, я захлопнул крышку, и тут до меня, наконец, дошло, что я и вправду собираюсь уехать отсю­да. Из этого дома, из этой страны. Кинув в рот лимонную кара­мельку, я посмотрел на свой новенький чемодан и вспомнил, что Кумико ушла из дома даже без чемодана. В то ясное летнее утро с ней была только маленькая сумочка через плечо да блуз­ка с юбкой, которые она забрала в химчистке на станции. Вы­ходит, багаж у нее был еще меньше, чем у меня сейчас.

Потом я стал думать о медузах. «Такая безыдейная полити­ка превратила эту страну в плывущую по течению гигантскую колышущуюся медузу», — вещал Нобору Ватая. Интересно, приходилось ли ему наблюдать настоящую медузу вблизи?

378

Скорее всего, нет. А мне приходилось. В том самом аквариу­ме, куда я зашел с Кумико против своей воли и где видел ме­дуз, собранных со всего света. Кумико переходила от одного аквариума с этими тварями к другому и, почти не проронив ни слова, как завороженная, следила за их спокойными, пла­стичными движениями. Хоть это было наше первое свидание, она, похоже, совсем забыла о моем существовании.

Каких только медуз там не было! Разных видов, форм и раз­меров. Кумико была от них без ума. После этого я даже пода­рил ей иллюстрированную энциклопедию медуз. Для Нобору Ватая это, наверное, новость, но у некоторых видов медуз, между прочим, имеются кости и мышцы. Они дышат кисло­родом и выбрасывают из себя продукты распада. У них есть молоки, икра. Медузы движутся, развернув свои зонтики и пошевеливая щупальцами, движения их красивы. Они вовсе не плывут, колыхаясь, бессмысленно по течению. Совсем не собираюсь их защищать, но у них тоже есть свои цели и жела­ния в жизни.

Вот так, господин Ватая! Хотите стать политиком — пожа­луйста, мне наплевать. Это ваше дело. Ничего не имею, про­тив. Одно только хочу сказать. Не надо оскорблять медуз не­точными метафорами.

*

Вечером, в десятом часу, вдруг затрещал телефон. Он звонил и звонил, а я все не брал трубку и смотрел на аппарат, зали­вавшийся трелями на столике. Кто бы это мог быть? Кому еще я понадобился?