Держась рукой за дверцу, я старался вспомнить, когда наде­вал этот галстук в последний раз. Но ничего не получилось. Гал­стук был стильный, однако для офиса юридической фирмы был чересчур шикарен. Если бы я появился в таком галстуке в кон­торе, кто-нибудь обязательно подошел бы в обеденный пере­рыв и начал жужжать о том, какой он замечательный, какой у него хороший цвет и все в таком роде. И это было бы своего рода предупреждением. В фирме, где я служил, не было при­нято хвалить за галстук. Поэтому на работу я его не надевал и носил только по личным и сравнительно официальным пово­дам: на концерт или ужин в хорошем ресторане — словом, в те дни, когда жена говорила: «Сегодня тебе надо быть в форме». (Впрочем, подобных случаев было не так много.) Тогда я и повязывал галстук в горошек — он очень подходил к моему темно-синему костюму, да и Кумико нравился. Но я совсем не помнил, когда надевал его в последний раз.

Еще раз проверив содержимое гардероба, я сдался. Галстук в горошек по неведомой причине куда-то исчез. Пришлось надевать синий костюм с голубой сорочкой и полосатым гал­стуком. Ну ничего. Если она меня не узнает, мне самому нуж­но будет отыскать дамочку в красной шляпе.

После ухода с работы мне ни разу не приходилось влезать в костюм. Надев его, я почувствовал, будто тело охватила ка­кая-то инородная субстанция — тяжелая, жесткая, казалось, она не совпадает с очертаниями тела. Я немного прошелся по комнате, одернул перед зеркалом рукава и полы пиджака, что­бы лучше сидело. Вытянул руки, сделал глубокий вдох, на­гнулся вперед, проверяя, не изменилась ли за эти два месяца моя фигура. Снова уселся на диван, но по-прежнему чувство­вал себя не в своей тарелке.

До весны я каждый день ездил на работу в костюме и не ощущал никакого дискомфорта. В моей фирме к одежде со­трудников предъявлялись довольно жесткие требования, и

45

даже такие незначительные клерки, как я, были обязаны но­сить костюмы. Поэтому хождение на работу в униформе я вос­принимал как должное.

Однако сейчас я сидел в костюме на диване с чувством, будто совершил какой-то неправильный, аморальный поступок — то ли с неблаговидной целью подделал свою анкету, то ли тай­нам переоделся женщиной. Мне даже стало стыдно, а дышать становилось все тяжелее и тяжелее.

Я вышел в прихожую, извлек из шкафа коричневые туфли и влез в них, помогая себе рожком. На туфлях лежал тонкий слой белой пыли.

*

Разыскивать дамочку не понадобилось — она сама меня на­шла. Войдя в кафе, я огляделся, надеясь обнаружить красную шляпу. Однако женщин в таком головном уборе внутри не оказалось. На моих часах до четырех оставалось еще десять минут. Я сел за столик и, отпив принесенной официанткой воды, заказал кофе. И тут у меня за спиной женский голос произнес: «Господин Тору Окада?» Я с удивлением обернул­ся. После того как я оглядел кафе и сел на свое место, не прошло и трех минут.

На женщине был белый жакет и желтая шелковая блуза, на голове — красная клеенчатая шляпа. Подчиняясь рефлексу, я встал со стула и оказался с этой женщиной лицом к лицу. Ее, безусловно, можно было назвать красавицей. Во всяком слу­чае, она была гораздо красивее, чем я представлял, когда ус­лышал по телефону ее голос. Стройная фигура, умеренный макияж. Она умела одеваться — жакет и блуза были сшиты прекрасно; на воротнике жакета сверкала золотая брошь в виде птичьего пера. Ее можно было принять за референта какой-нибудь крупной компании. Лишь красная шляпа явно была не к месту. Непонятно, почему, уделяя такое внимание одеж­де, она надела эту нелепую красную клеенчатую шляпу. Мо­жет быть, при встречах она всегда носит ее как опознаватель­ный знак? Если так, то идея неплохая. На общем фоне действительно выделяется.

46