Единственное, чем она тогда интересовалась по-настояще­му, — это мода. Все ее мысли с утра до вечера были заняты фасонами одежды. Жизнь лишила ее возможности наряжать­ся, поэтому оставалось лишь снова и снова рассматривать не­ведомо где раздобытые журналы мод и, подражая им, вычерчи­вать в тетрадках похожие силуэты или заполнять страницы фасонами собственного изобретения. Мускатный Орех сама не понимала, почему наряды так притягивают ее. Скорее все­го потому, что, когда их семья жила в Маньчжурии, она вечно копалась в маминых платьях. Тогда ее мать была настоящей

587

щеголихой. Шкафы с трудом вмещали бесчисленные платья и кимоно, и как только появлялась возможность, девочка до­ставала их, чтобы рассмотреть и потрогать. Однако при отъез­де большую часть одежды пришлось бросить, а то, что, уез­жая, они запихали в рюкзаки, потом обменяли на еду. Доставая очередную вещь для продажи, мать всякий раз разворачивала ее и вздыхала.

— Я выдумывала новые фасоны. Это было для меня потайной дверцей в другой мир, — рассказывала Мускатный Орех. — Я от­крывала ее, и передо мной открывался мир, который принадле­жал только мне, мне одной. Царство воображения. Фантазии позволяли уйти от реальности. Чем яснее вырисовывалась в го­лове картина, которую мне хотелось вообразить, тем дальше я отдалялась от того, что меня окружало. Больше всего я радова­лось тому, что это не стоило ничего — ни единого гроша. Пол­ный восторг! Я выдумывала великолепные наряды, переносила их из головы на бумагу. Это было не просто бегство от реальнос­ти, не просто погружение в мечты. Я не могла жить без этого. Все равно что дышать — так же естественно. Мне казалось, что такое происходит со всеми, с одними — больше, с другими — меньше, но, осознав, что это не так: не у каждого это получается, даже если очень захотеть, — я думала; «Я не такая, как другие, поэтому и жизнь моя должна быть не такой, как у других».

Она бросила школу и поступила на курсы кройки и шитья. Чтобы платить за них, уговорила мать продать кое-что из ос­тавшихся украшений. Денег хватило на два года. За это время девушка научилась шить, кроить и моделировать одежду. По окончании курсов сняла квартиру и стала жить одна. Подра­батывала шитьем и вязанием, по вечерам — официанткой в кафе, пока не устроилась в школу профессиональных модель­еров, после которой, как она и хотела, ее взяли в фирму, зани­мавшуюся пошивом модной женской одежды, в отдел, где со­здавались новые модели.

Талант у нее был, без всяких сомнений, причем весьма ори­гинальный. Мускатный Орех не просто великолепно переда­вала на бумаге стиль, она думала и смотрела на окружающий мир по-своему, не так, как другие люди. В голове ее возника-

588

ла совершенно четкая картина: «Вот что я хочу сделать». В этих образах не было ничего чужого, заимствованного, они цели­ком рождались в ней, органично складывались сами собой. Она могла отследить любую, самую мелкую деталь возникше­го образа от начала до конца так же, как идущий на нерест против течения большой реки лосось добирается до истока. Работала не покладая рук, времени на сон почти не остава­лось, но ей это нравилось, и она мечтала только о том, чтобы поскорее заняться самостоятельной работой. Развлечения ее не интересовали, да она и не знала, что это такое.

Довольно скоро руководство фирмы признало ее труд, за­интересовалось плавными и экстравагантными линиями ее силуэтов. Через несколько лет она возглавила небольшой от­дел, где все предоставили на ее усмотрение. Такой карьеры в этой фирме не делал никто.