Ему хотелось сказать: «У меня тоже нет никакого желания это делать. Человека битой убивать... Как такое в голову могло прий­ти!» Но разве может офицер сказать такое подчиненному?

Солдат подошел сзади к стоявшему на коленях с завязан­ными глазами китайцу и занес биту у него над головой. В этот

650

миг блеснули слепящие лучи заходящего солнца, и от биты на землю упала вытянутая раздутая тень. «Это невероятно! — мелькнуло в голове ветврача. — Прав лейтенант: я никогда не видел, чтобы человека убивали бейсбольной битой». Солдат долго держал биту на весу. Доктор заметил, как она дрожит в его руках.

Лейтенант кивком подал сигнал солдату. Тот замахнулся, сделал глубокий вдох и изо всех сил ударил сзади китайца по голове. Удар получился на удивление точным — солдат резко развернулся, и он пришелся позади уха, как раз тем местом биты, где стояло фабричное клеймо. Бита сделала свое дело — послушался тупой хруст раздробленных костей. Китаец даже не вскрикнул. Застыл на мгновение в какой-то странной позе и тяжело повалился вперед. Из уха хлынула кровь. Он лежал, уткнувшись щекой в землю, и не двигался. Лейтенант посмот­рел на часы. Молодой солдат, не выпуская биты из рук, с от­крытым ртом уставился в пространство.

Лейтенант был человек осторожный. Подождав минуту и убе­дившись, что китаец не шевелится, он обратился к ветеринару:

— Не сочтите за труд, доктор. Не могли бы вы проверить, мертв он или нет?

Ветеринар кивнул, подошел к китайцу и, наклонившись, снял повязку с глаз. Они были широко открыты, зрачки смот­рели куда-то вверх, из уха струилась алая кровь. Заглянув в полуоткрытый рот, доктор увидел запавший перекрученный язык. Шея от удара неестественно вывернулась, в ноздрях за­стывали сгустки крови, хлынувшей из носа и расплывшейся по высохшей земле черными пятнами. Большая, особенно ра­сторопная муха уже забралась в ноздрю, видно, собравшись отложить там яйца. На всякий случай врач взял руку китайца и пощупал пульс. Пульса не было — по крайней мере, там, где должен быть, он не прощупывался. Удар биты (первый в жиз­ни молодого солдата) — и дух вон. Такого здоровяка уложил. Взглянув на лейтенанта, ветеринар кивнул — мол, нет вопро­сов, он умер — и хотел было выпрямиться в полный рост, как внезапно почувствовал, что солнце, светившее ему в спину, вспыхнуло еще ярче.

651

В тот самый миг номер 4 вдруг приподнялся, будто стряхи­вая с себя сон, и тут же без малейшего колебания — так пока­залось всем, кто наблюдал эту сцену, — схватил доктора за руку. Все произошло в одно мгновение. Ветеринар ничего не пони­мал: этот человек был мертв, не могло быть никаких сомнений. Однако китаец на последнем выдохе уходившей из него жиз­ни словно стальными тисками сжал кисть доктора и, выпучив глаза с устремленными кверху зрачками, рухнул в яму, увле­кая его за собой. Ветеринар упал на китайца всем своим ве­сом, услышал, как у того хрустнули ребра. Однако и после этого несчастный не отпустил его руку. Все это произошло на гла­зах у солдат, но они были так поражены, что даже не успели пошевелиться. Лейтенант первым пришел в себя. Он спрыг­нул в яму, выхватил из кобуры на поясе пистолет и, приставив его к голове китайца, дважды нажал на курок. Выстрелы сли­лись в один резкий, сухой хлопок, и на месте виска у китайца образовалась большая черная дыра. Жизнь окончательно ос­тавила его, но руку доктора он так и не отпустил. Лейтенант нагнулся и, не выпуская из руки пистолета, принялся один за другим разжимать пальцы убитого. Пока он этим занимался, ветеринар сидел в яме в окружении восьми безмолвных мерт­вых китайцев, одетых в бейсбольную форму. Наверху не умол­кали цикады, в яме их непрерывное пиликание звучало по-особому, совсем иначе.