Если делать нечего, то ду­мать о прошедших днях и свистеть можно и в своем саду.

В ее рассуждениях была железная логика.

— Ну как? Нобору Ватая еще не вернулся домой? — спро­сила Мэй.

Я покачал головой:

— А тебе после нашей встречи он на глаза не попадался?

— Коричневый, полосатый, кончик хвоста чуть изогнут? С тех пор я тоже его ищу, но что-то не видно.

Мэй вытянула из кармана шорт пачку «Хоупа», прикурила от спички. Сделав несколько затяжек, посмотрела мне в лицо:

— Слушай, у тебя волосы не выпадают? Я непроизвольно провел рукой по волосам.

— Да не здесь, — сказала девушка. — У лба. Тебе не кажет­ся, что они растут чересчур высоко?

— Как-то не замечал.

— Зато я заметила. Вот здесь ты и начнешь лысеть. Волосы будут отступать все выше и выше. Вот так. — Мэй крепко схва­тила себя за волосы, оттянула назад и показала мне открыв­шийся белый лоб. — Обрати на это внимание.

Я дотронулся до волос на лбу. Вроде их действительно по­убавилось. А может, только воображение. Мне стало немного не по себе.

76

— Ты говоришь: обрати внимание. А что, по-твоему, надо делать?

— Здесь ничего не поделаешь, — сказала Мэй. — Против облысения нет средств. Человек, которому судьба облысеть, все равно облысеет, когда придет его время. И ничем это не остановишь. Вот говорят: чтобы не было лысины, волосам нужен хороший уход. Но это все неправда. Самое настоящее вранье. Сходи на вокзал Синдзюку и посмотри на бродяг, которые там спят. Ни одного лысого не найдешь. Думаешь, они каждый день моют голову шампунем «Клиник» или «Ви­дал Сэссон»? Или втирают какой-нибудь лосьон? Космети­ческие фирмы что хочешь скажут, чтобы выкачать деньги из таких, как ты.

Ее слова произвели на меня впечатление.

— Твоя правда, — сказал я. — И откуда ты столько знаешь о лысинах?

— Я уже довольно долго подрабатываю тут по соседству в одной фирме, где делают парики. В школу я не хожу, свобод­ного времени — навалом. Заниматься приходится анкетами, опросами и прочей ерундой. Поэтому я все про лысых знаю. У меня полно об этом всякой информации.

— Хм!

— Но знаешь, — продолжала девчонка, бросив на землю оку­рок и наступив на него, — в этой фирме строго запрещено го­ворить «лысый» или «плешивый». Вместо этого нужно сказать «у человека фолликулярные проблемы». «Лысый» — это диск­риминационный термин. Каково, а? Я как-то ляпнула «чело­век без растительности на голове», так они там чуть с ума не посходили. «Шутки здесь неуместны, девушка». Они все такие серье-е-езные. Во как. Люди вообще ужасно серьезные.

Я достал из кармана карамельку, бросил ее в рот и предло­жил такую же Мэй. Она покачала головой и вынула из пачки новую сигарету.

— Послушай, Заводная Птица! Ты ведь безработный? Ни­чего еще не нашел?

— Нет пока.

— Хочешь заняться серьезным делом?

77

— Конечно, — ответил я и тут же засомневался, хочу или нет. - Впрочем, не знаю. Наверное, надо подумать. Я сам тол­ком не знаю. Понимаешь, это трудно объяснить.

Покусывая ногти, Мэй Касахара пристально посмотрела на меня и сказала:

— Знаешь, Заводная Птица, давай как-нибудь вместе схо­дим в эту фирму. Платят так себе, зато работа простая и гра­фик свободный. Ну как? Да ты не думай! Просто попробуй. Может, после этого легче будет разобраться в своих делах. Попробуй, хоть для смены обстановки.

«А что? Наверное, было бы неплохо», — подумал я.

— Вообще-то неплохая мысль.

— Здорово! В следующий раз я за тобой зайду. Где твой дом?

— Объяснить непросто. Надо идти по дорожке, повернуть несколько раз, пока слева не окажется дом, где припаркована красная «хонда-сивик». У нее на бампере наклейка с надпи­сью: «За мир для всего человечества». Наш дом — рядом, но нет выхода на дорожку, поэтому надо перелезть через блоч­ную стенку высотой пониже меня.

— Нормально. Такая высота для меня не проблема.

— Нога больше не болит?