Если «экономическая эффектив­ность» долгие годы била по коммунизму и привела к его кра­ху, разве не естественно теперь, когда мы переживаем хаос, подробно порассуждать о ней как о модели, как о руководстве к действию? Давайте поразмышляем: что нужно сделать, что­бы повысить эффективность? Породили ли мы, японцы, за послевоенные годы какую-нибудь другую философию или нечто подобное философии? Однако эффективность имеет силу, пока существует четкая направленность действий. Сто­ит утратить эту четкость, как эффективность в тот же момент станет беспомощной. То же самое происходит с потерпевши­ми кораблекрушение: даже тренированные гребцы, собравши­еся в одной лодке, ничего не смогут сделать, если не знают, куда грести. Двигаться с высокой эффективностью в невер­ном направлении еще хуже, чем вообще никуда не двигаться.

614

Определение верного курса — всего лишь принцип с функцией более высокого уровня. Но именно его нам сейчас и не хвата­ет. Решительно не хватает.

Логика, которую выстраивал Нобору Ватая, была по-свое­му убедительной и прозорливой. Приходилось это признать. Но сколько я его ни перечитывал, так и не смог понять, какие личные цели он преследует, чего добивается как политик. Может, поэтому он и задает вопрос: что надо сделать?

*

В одной из статей Нобору Ватая коснулся Маньчжурии, и я прочел ее с интересом. Он писал, что во второй половине 20-х годов, готовясь к большой войне с Советским Союзом, импе­раторская армия рассматривала возможность закупки круп­ных партий теплой одежды для личного состава. Армии еще не приходилось серьезно воевать в таких районах, как Си­бирь, где бывают страшные холода, поэтому подготовка к ве­дению боевых действий суровой зимой считалась неотложной задачей. Начнись с Советами настоящая война, которая могла вырасти из пограничного конфликта (такое тогда вполне мог­ло случиться) — и зимой армия просто бы не выстояла. По­этому при Генштабе сформировали группу подготовки к ги­потетической войне с СССР, и созданный при ней отдел ма­териального снабжения всерьез занялся спецобмундировани­ем для условий холодной зимы. Чтобы на себе ощутить холод, сотрудники отдела даже отправились на Сахалин, где стояла настоящая зима, и испытывали в действующих частях, как в таких условиях чувствуют себя солдаты в утепленной обуви, шинелях и нижнем белье. Они во всех подробностях изучили обмундирование, которое было в Советской армии, и даже форму армии Наполеона в русскую кампанию. Вывод оказал­ся такой: «В том, во что одета японская армия, она сибирскую зиму не переживет». По прикидкам, примерно две трети сол­дат на передовой пришлось бы комиссовать из-за обмороже­ний. Их утепленная одежда могла защитить только от более мягкой зимы Северного Китая, да и ее хватало не всем. Отдел первым делом подсчитал, сколько овец понадобится, чтобы

615

пошить теплую форму на десять дивизий (в отделе ходила шутка, что из-за подсчета этих овец даже поспать времени не остается), и составил об этом доклад, куда включили расчеты, сколько станков и другого оборудования нужно для перера­ботки овечьей шерсти.

По всей Японии не найти было такого количества овец, чтобы вести с Советами длительную войну на севере, да еще в условиях экономических санкций или фактической блокады страны. Поэтому, говорилось в докладе, совершенно необхо­димо наладить в Маньчжурии и Монголии стабильное снаб­жение шерстью (а заодно мехом кроликов и других животных) и обеспечить оборудование для переработки. В 1932 году, сра­зу после образования Маньчжоу-го, туда с инспекцией отпра­вился дядя Нобору Ватая. Ему поставили задачу подсчитать, сколько времени займет организация таких поставок на тер­ритории Маньчжоу-го. Это было первое серьезное задание для молодого технократа, окончившего армейское военное учи­лище по специальности «тыловое обеспечение». Взявшись за проблему утепления армии, он рассматривал ее как современ­ную модель работы тыла и сделал исчерпывающий математи­ческий анализ.