Госпожа Кано села за столик напротив меня, и я снова за­нял свое место.

— Как вы меня узнали? — полюбопытствовал я. — Галстука в горошек я не нашел, поэтому надел в полоску. Собирался вас искать. Как же вы поняли, что это я?

— Это само собой разумеется, — ответила женщина, поло­жив на стол белую лакированную сумочку, которую держала в руках. Затем сняла красную клеенчатую шляпу и накрыла ею сумочку. У меня было чувство, что она собирается показать мне фокус: поднимет шляпу — а сумочки под ней не окажется.

— Но ведь галстук на мне другой, — возразил я.

— Галстук? — Женщина недоуменно посмотрела на мой гал­стук, будто хотела спросить: «О чем говорит этот человек?» Потом пожала плечами: — Это не имеет значения. Пожалуй­ста, не обращайте внимания.

Ее глаза вызывали странное чувство. В них удивительным образом не хватало глубины. Глаза были красивые, но, каза­лось, ни на что не смотрели. Какие-то плоские, словно стек­лянные. Хотя, конечно, в них было не стекло. Глаза, как и положено, двигались, моргали.

Как она смогла узнать незнакомого человека в переполнен­ном кафе, совершенно непонятно. Почти все места в зале за­няты, среди посетителей — много мужчин моего возраста. Я хотел поинтересоваться, как она умудрилась моментально отыскать меня среди них, но, похоже, лучше было не болтать лишнего.

Женщина поманила пробегавшего с деловым видом офи­цианта и попросила «перье». Официант сообщил, что «перье» нет, и предложил тоник. Чуть подумав, женщина согласилась. Дожидаясь, пока принесут тоник, она не проронила ни слова. Я тоже молчал.

В конце концов, женщина приподняла красную шляпу, от­крыла застежку сумочки и достала футляр для визитных кар­точек из блестящей черной кожи, размером чуть меньше маг­нитофонной кассеты. На нем тоже оказалась застежка. Я впервые видел футляр для визиток с застежкой. Женщина бережно извлекла оттуда карточку и вручила ее мне. Я соби-

47

рался проделать то же самое и уже опустил было руку в кар­ман пиджака, но тут вспомнил, что визиток у меня нет.

Ее карточка была сделана из тонкого пластика, и мне пока­залось, что от нее пахнет благовониями. Я поднес визитку бли­же к носу— запах стал отчетливее. Точно — ладан. На карточ­ке имелась всего одна строчка, мелко набранная черным жирным шрифтом.

Мальта Кано

Мальта?

Я взглянул на оборотную сторону.

Но там больше ничего не было.

Пока я раздумывал о смысле, заключенном в этой карточке, появился официант. Он поставил перед моей собеседницей ста­кан со льдом и наполовину налил в него тоника. В стакане пла­вала вырезанная клинышком долька лимона. Тут же явилась официантка с серебристым кофейником на подносе. Постави­ла передо мной чашку и налила кофе. Затем, как-то украдкой, совсем как человек, навязывающий посетителям храма несчас­тливые «омикудзи»*, подвинула мне счет и удалилась.

— Там ничего не написано, — сообщила мне Мальта Кано. Я все еще рассеянно разглядывал оборотную сторону ее ви­зитки. — Только имя. В телефоне и адресе нет необходимос­ти. Мне никто не звонит. Я всегда звоню сама.

— Разумеется, — откликнулся я. Это невразумительное за­мечание на какое-то время повисло над столом, подобно плы­вущему в небе острову из «Путешествий Гулливера».

Держа стакан обеими руками, она сделала глоток через со­ломинку. Чуть нахмурилась и отодвинула стакан в сторону, будто потеряла к нему всякий интерес.

* Записочки с предсказаниями судьбы, распространяемые в японских синтоистских и буддистских храмах. По традиции многие японцы обраща­ются к богам через «омикудзи» по таким важным поводам, как женитьба, рождение детей, отъезд в путешествие и так далее.