И вдруг долговязый будто решил махнуть на все рукой — по­вернулся и скрылся в темноте.

Мальчику показалось, что все его бросили. Коротышка за­лез на сосну и пропал. Долговязый ушел куда-то. Заводная Птица молчит. Отца, что ли, разбудить? Но он ни за что не поверит. Скажет: «Опять тебе что-то приснилось». Мальчику действительно часто снились сны, и он иногда путал сон с явью. Но сейчас, кто бы что ни говорил, все было на самом деле — и Заводная Птица, и парочка в черном. Просто они куда-то исчезли ни с того ни с сего. «Папа все поймет, надо только объяснить как следует».

И тут вдруг мальчик подумал: «А ведь тот, невысокого рос­та, очень похож на папу! Может, ростом пониже, зато фигура, движения — ну как две капли воды. Да нет! Папа так ловко не влез бы на дерево. Он не такой проворный, не такой силь­ный». Мальчик совсем запутался и ничего не понимал.

Через несколько минут у сосны снова появился долговя­зый. На этот раз он был не с пустыми руками — принес лопату и большой холщовый мешок. Тихонько положил мешок на землю и принялся копать у самых корней дерева. Лопата вон­зилась в землю с сухим хрустом. «Ну уж теперь все точно про­снутся». Такой четкий и громкий был звук.

462

Никто, однако, не проснулся. Долговязый ни на что не об­ращал внимания и молча, без остановки, продолжал копать. Несмотря на хилый вид, по тому, как он обращался с лопатой, было видно, что силой его бог не обидел. Работал размеренно, без лишних движений. Вырыл яму на нужную глубину, при­слонил лопату к сосне и, стоя на краю ямы, смотрел в нее. Наверх ни разу не взглянул — забыл, что ли, про коротышку, который забрался на дерево? Сейчас в голове у него только яма, и больше ничего. Мальчику это не понравилось. «На его месте я бы о товарище побеспокоился».

Судя по кучке земли, выкопанной долговязым, яма была не глубокая — мальчику по колено или чуть глубже. Но долговя­зого глубина вполне устраивала. Он достал из мешка какой-то предмет, завернутый в черную материю, — что-то мягкое. Это было видно по тому, как долговязый его держит. «А может, он собирается похоронить в яме чей-нибудь труп?» При этой мыс­ли сердце у мальчика запрыгало в груди. Величиной заверну­тый предмет был не больше кошки. «А вдруг это не кошка, а человек? Маленький ребенок? Но зачем ему понадобилось за­капывать это в моем саду?» Мальчик проглотил слюну, кото­рая — он не заметил, как — скопилась во рту, и издал при этом такой громкий звук, что даже сам испугался: как бы дылда в саду не услышал.

Тут же, точно этот звук подстегнул ее, заголосила Заводная Птица: кр-р-р-ри-и-и... кр-р-р-ри-и-и... Похоже, пружина ста­ла туже заводиться.

Услышав крик, мальчик почувствовал, что сейчас должно произойти что-то очень важное. Он прикусил губу и незамет­но для самого себя стал скрести ногтями руки. Лучше бы ему ничего этого не видеть. Но теперь уже поздно. Мальчик не мог отвести глаз от того, что происходит в саду. Слегка приот­крыв рот и прижавшись носом к холодному стеклу, он наблю­дал странную картину и уже не надеялся, что кто-то из род­ных проснется. «Даже если поднимется сильный шум, все равно никто не проснется, — думал мальчик. — Кроме меня, этих зву­ков никто не слышит. Так было решено с самого начала».

463

Нагнувшись, долговязый осторожно положил черный свер­ток в яму. Выпрямился и долго глядел на него с высоты своего роста. Из-за тени от козырька лица мужчины было не разоб­рать, но, казалось, взгляд его был мрачным и даже каким-то торжественным. «Точно — это чей-то труп», — решил маль­чик. Наконец, долговязый решительно взялся за лопату и стал забрасывать яму землей. Покончив с этим, он слегка утрамбо­вал землю, прислонил лопату к стволу дерева и не спеша уда­лился, унося холщовый мешок. Ни разу не обернулся, не по­смотрел на верхушку сосны. Заводная Птица больше не кричала.