Я принялся готовить: включил газ, налил масла в сковоро­ду. Кумико достала из холодильника пиво, взяла из буфета стакан. Оглядев провизию, села за стол, ни слова не говоря, и налила себе пива. Судя по выражению лица, напиток не дос­тавлял ей удовольствия.

— Ел бы без меня, — вымолвила она.

— Не бери в голову. Я не так уж и проголодался.

Пока я жарил мясо и овощи, Кумико пошла в ванную. Я слышал, как она умывалась и чистила зубы. Чуть погодя она вышла, держа что-то в руках. Это была туалетная бумага и сал­фетки, которые я купил в супермаркете.

— Зачем ты это купил? — спросила она усталым голосом.

Не выпуская из рук сковороды, я посмотрел на жену. Пере­вел взгляд на коробку с салфетками и рулон туалетной бумаги. Я никак не мог понять, что она имеет в виду.

— Это просто салфетки и туалетная бумага. Нам все это нужно. Конечно, кое-какой запас еще есть, но они не сгниют, если полежат немного.

— Я ничего не имею против салфеток и туалетной бумаги. Но зачем тебе понадобилось покупать голубые салфетки и бу­магу в цветочек?

33

— Не понял? — ответил я, стараясь сдержаться. — Я на са­мом деле купил голубые салфетки и бумагу в цветочек. На рас­продаже, по дешевке. Нос же у тебя не посинеет от голубых салфеток. Стоит ли об этом говорить?

— Стоит. Я терпеть не могу голубые салфетки и туалетную бумагу с рисунком. Ты разве не знал?

— Не знал, — сказал я. — А почему ты их терпеть не мо­жешь?

— Откуда мне знать? Не могу — и все. Вот ты терпеть не можешь чехлы на телефон, термосы в цветочек, расклешен­ные джинсы с заклепками, а я люблю делать маникюр. Объяс­нить это невозможно. Просто дело вкуса.

На самом деле я мог бы объяснить причины всего, что она перечислила, но делать этого, конечно, не стал.

— Хорошо, — сказал я, — пусть это дело вкуса. Я все по­нял. Но неужели за шесть лет, что мы женаты, ты ни разу не покупала голубые салфетки и туалетную бумагу с рисунком?

— Никогда. Ни разу, — отрезала Кумико.

— В самом деле?

— Да, в самом деле. Если я покупаю салфетки, то только белые, желтые или розовые. И конечно, никогда не беру туа­летную бумагу с каким-нибудь рисунком. Поражаюсь, как ты прожил со мной все это время и не знал этого.

Меня тоже поразило, что за шесть лет, оказывается, ни разу не пользовался голубыми салфетками или туалетной бумагой с рисунком.

— И уж если на то пошло, скажу еще, — продолжала Куми­ко. — Я ненавижу говядину, жаренную с зеленым перцем. Это ты знал?

— Нет, не знал.

— Терпеть не могу. И не надо спрашивать, почему. Просто не выношу запах, когда их вместе жарят на одной сковородке.

— Ты хочешь сказать, что за шесть лет ни разу не готовила говядину вместе с зеленым перцем? Она покачала головой.

— Я могу есть зеленый перец в салате. А говядину жарю с луком. Но никогда не делаю мясо и перец вместе.

34

Я вздохнул.

— Тебе никогда не казалось это странным? — спросила она.

— Странным? Я просто никогда этого не замечал, — отве­тил я, задумавшись на мгновение: неужели за все время, что мы живем вместе, мне действительно ни разу не довелось по­есть жареной говядины с зеленым перцем. Разумеется, при­помнить этого не удалось.

— Ты живешь со мной, — продолжала Кумико, — но при этом почти не обращаешь на меня внимания. Ты думаешь толь­ко о себе.

— А вот теперь сделай паузу, — сказал я, выключив газ и поставив сковородку на плиту. — Давай не будем отходить от темы. Допустим, я без должного внимания отнесся к таким вещам, как салфетки и туалетная бумага или говядина и зеле­ный перец. Признаю. Но это не значит, что я не уделяю вни­мания тебе. Мне наплевать, какими салфетками я пользуюсь. Ладно, если бы на стол положили черные, я, может, и удивил­ся бы. Но белые, голубые... для меня это не имеет никакого значения. То же самое — говядина и зеленый перец. Вместе, по отдельности — какое мне дело? Даже если бы сам процесс жарки говядины с зеленым перцем вообще исчез с лица зем­ли, меня бы это нисколько не задело. Это не имеет никакого отношения к тебе, к твоей сущности. Разве я не прав?