Я взял ее руку в свою.

— Может быть, раньше так и было. Но ты больше не ребе­нок и имеешь право жить так, как тебе хочется. Хочешь заве­сти кошку — выбери такую жизнь, где у тебя будет кошка. Это проще простого. Ты имеешь на это право. Так ведь?

Кумико пристально посмотрела на меня.

— Так, — сказала она. Спустя несколько месяцев мы реши­ли пожениться.

*

Детские годы Кумико, прошедшие в этом доме, выдались из­ломанными и тяжелыми, но по-своему искореженным оказа­лось и детство Нобору Ватая. Единственного сына родители буквально боготворили; они не просто любили мальчика, но и многого требовали от него. Отец твердо верил, что обеспечить себе достойную жизнь в японском обществе можно, лишь имея самые высокие оценки и отталкивая по пути наверх всех и

87

каждого, кто встает на дороге. Он был абсолютно убежден в правоте такой философии.

Эти же слова я услышал от него вскоре после нашей с Ку­мико свадьбы. Никто не создает людей равными друг другу, заявил он. О принципе равенства говорят учителя в школе, но это полный вздор. Япония — демократическое государство по своему устройству, но в то же время это классовое общество, где действует «закон джунглей» — кто смел, тот и съел. Если не пробьешься в элиту, жить в этой стране нет никакого смыс­ла. Жить лишь для того, чтобы попасть между жерновами и быть перемолотым в прах? Человек должен бороться за каждую ступеньку лестницы и подниматься по ней все выше и выше. Это абсолютно здоровые амбиции. Стоит людям их лишить­ся — и страна погибнет. Я никак не реагировал на мнение тес­тя. Впрочем, он не нуждался в моих оценках. Он излагал свою концепцию в полной уверенности, что она переживет века.

Мать Кумико была дочерью высокопоставленного чинов­ника. Она выросла в Токио, в районе Яманотэ*, никогда ни в чем не нуждалась и не обладала ни собственными взглядами, ни характером, который позволял бы ей в чем-то перечить мужу. Насколько я смог понять, теща не имела никакого мне­ния о явлениях или предметах, не попадавших в поле ее зре­ния (она, кстати сказать, была еще и страшно близорука). А когда необходимость обозначить свой взгляд на что-то, от­носившееся к иным, более широким сферам, все-таки возни­кала, она неизменно обходилась мнением, заимствованным у супруга. Возможно, от тещи никому не было бы вреда, если бы не один недостаток: как нередко бывает с женщинами та­кого типа, она была невыносимо претенциозна. Не имея за душой ничего своего, такие люди могут удерживаться в обще­стве, лишь взяв напрокат чужие взгляды и принципы. Их по­стоянно гложет один и тот же вопрос: «Как я выгляжу в глазах других?» Так мать Кумико стала недалекой, психически не-

* Исторически сложившаяся часть японской столицы, где расположены жилые кварталы, заселенные в основном хорошо обеспеченными людьми, а также крупные универмаги и торговые центры.

88

уравновешенной особой, озабоченной только служебным по­ложением мужа и успехами сына в учебе. Все, что не уклады­валось в эти узкие рамки, потеряло для нее всякий смысл. Она настояла, чтобы сын поступил в самую престижную школу, затем — в самый престижный университет. А счастливое ли у него детство? Какие взгляды на жизнь у него складываются? Эти вопросы были далеко за гранью ее понимания. И если бы кто-то высказал по этому поводу пусть даже самые легкие со­мнения, она, вероятно, восприняла бы это как незаслуженное личное оскорбление.

Вот так родители упрямо вбивали в голову маленькому Нобору свою сомнительную философию и искаженное мировоз­зрение. Сын занимал все их внимание. Они были категори­чески против того, чтобы Нобору Ватая довольствовался в жизни вторыми ролями. Как говорил отец, если человек не­способен стать лучшим в таком маленьком коллективе, как класс и школа, как он может рассчитывать на большее в суро­вом взрослом мире? Родители приглашали к нему лучших учи­телей и заставляли его учиться изо всех сил. В награду за успе­хи ему покупали все, чего бы он ни захотел, поэтому в материальном отношении детство Нобору Ватая было абсо­лютно безоблачным.