Я закрыл глаза, и откуда-то издалека донесся едва различи­мый звук. Такой слабый, что поначалу трудно было понять, не показалось ли. Будто неясные людские голоса за стеной. Постепенно звук становился отчетливее — так бывает, когда настраиваешь приемник на нужную волну. «Добрые вести при­ходят к нам очень тихо», — сказала бывшая Крита Кано. Я со­средоточился, напрягая слух, пытаясь разобрать слова. Нет, это не люди. Это конское ржание. Где-то во мраке, будто в сильном возбуждении, пронзительно ржали кони. Слышалось фырканье, стук копыт. Казалось, этим шумом и возбуждением они пытались передать мне какое-то срочное послание. Что

425

они хотят сообщить? Непонятно. Откуда взялись лошади? За­чем они здесь? Что хотят сказать мне?

Ответов не было. Не разжимая век, я пытался представить, какие они — эти лошади. На картинке, возникшей в голове, они бились в агонии, лежа на соломе в каком-то амбаре, из их ртов клочьями летела белая пена. Они страшно от чего-то мучились.

Тут же вспомнилась история о лошадях, умирающих во вре­мя солнечного затмения. Затмение их убивает. Я прочел об этом в газете и рассказал Кумико. В тот вечер она вернулась домой поздно, и я выбросил приготовленный ужин. Убываю­щее солнце повергает лошадей в смятение и страх. Может быть, кто-то из них действительно сейчас умирает.

Когда я открыл глаза, солнце уже скрылось из виду. Вокруг не было ничего. Лишь над головой плавал аккуратно вырезанный кружок неба. Теперь колодец затопила тишина. Вязкая и неодо­лимая, она, казалось, впитала в себя, поглотила все вокруг. Ста­ло трудно дышать. Я набрал в грудь побольше воздуха и почув­ствовал какой-то запах. Так пахнут цветы. Темнота была напоена чудесным ароматом множества цветов. Их эфемерный, усколь­зающий запах напоминал обрывок прерванного против воли сна. Но в следующую минуту к этому благоуханию точно примешался сильный катализатор: запах стал резким и начал быстро уси­ливаться, наполняя легкие. Пыльца крошечными иголочками впивалась в горло, забивалась в нос, проникала внутрь.

«Тот же запах, — подумал я. — В темноте 208-го номера сто­ял такой же запах». На столе — большая ваза, в ней цветы, к благоуханию которых примешивается едва различимый аро­мат налитого в стакан скотча. «Твои "белые пятна" тебя погу­бят», — вспомнилась загадочная телефонная незнакомка. Я ин­стинктивно огляделся по сторонам. В разлитом вокруг чер­нильном мраке ничего не разобрать. Но я чувствовал точно: она была здесь только что — а сейчас ее уже нет. Чуть побыла со мной здесь, во мраке, и исчезла, оставив цветочный аромат как доказательство своего существования.

Задержав дыхание, я легко покачивался на воде, которая держала мое тело на поверхности, будто хотела незаметно под­бодрить меня. Медленно сцепил руки на груди, снова закрыл

426

глаза и сосредоточенно прислушался к себе. Сердце так громко и отчетливо стучало в ушах, что казалось: оно чужое, принадле­жит кому-то другому. Но в том-то и дело, что это — мое сердце. Просто его удары доходят до меня откуда-то со стороны. «Твои "белые пятна" тебя погубят», — сказала та женщина.

Да, «белые пятна» меня погубят.

Я чего-то не понимаю, упускаю из виду.

Кто же та женщина, что так много обо мне знает?

Вдруг все будто встало на место. Я все понял. В один миг все стало ясно как божий день. Ясно и просто. Я сделал неглу­бокий вдох и медленно выдохнул. Это был не выдох, а какой-то комок, твердый и горячий, как раскаленный камень. Точ­но. Эта женщина — Кумико. Как я раньше не додумался? Я окунул голову в воду и резко встряхнул. Надо было только пошевелить мозгами — и все. Это же совершенно очевидно. Кумико, как безумная, посылала мне из той таинственной комна­ты один-единственный сигнал: «Узнай мое имя. Прошу тебя».