Крита разложила омлет по тарелкам, добавила гарнир — вареную брокколи. Поджарила тосты, поставила их на стол вместе с кофе. Я достал масло, соль и перец, после чего мы, как молодожены, уселись друг против друга завтракать.

Тут я опять вспомнил про пятно. Крита, глядя на меня, ни­чуть не удивилась и ничего не спрашивала. Дотронувшись до пятна, я почувствовал тепло и понял, что оно никуда не делось.

343

— Не больно, Окада-сан?

— Совсем нет.

Крита посмотрела на меня.

— Похоже на родимое пятно.

— Мне тоже так кажется. Вот думаю: идти к врачу или нет.

— У меня такое впечатление, что врач здесь не поможет.

— Может, ты и права. Но я же не могу его оставить в таком виде.

Держа вилку в руке, Крита на минуту задумалась.

— Я вместо вас могу ходить за покупками или если будут какие-то дела. Можете сидеть дома сколько хотите, если вам неудобно выходить на улицу.

— Спасибо, конечно. Но у тебя же свои дела есть, да и я не могу здесь вечно сидеть.

Крита еще немного подумала и сказала:

— Тогда, может быть, Мальта знает, что делать.

— Ты не могла бы все-таки ей позвонить?

— Мальта сама связывается с кем ей нужно и никому не позволяет вступать с ней в контакт, — сказала Крита, прогло­тив кусочек брокколи.

— Но ты ведь можешь связаться с ней?

— Разумеется. Мы же сестры.

— Значит, ты можешь спросить у нее про пятно? Или по­просить, чтобы она мне позвонила?

— Извините, но это невозможно. Я не могу ни о чем про­сить сестру за кого-то другого. У нас такое правило. Намазывая маслом тост, я вздохнул:

— Выходит, если у меня к Мальте какое-то дело, надо ждать, пока она сама со мной не свяжется?

— Совершенно верно, — кивнула Крита. — А что касается ва­шего пятна, то если оно не болит и не чешется, лучше забыть о нем на какое-то время. Вот я на такие вещи внимания не обра­щаю и вам советую не обращать. С людьми иногда такое бывает.

— Ты думаешь?

Некоторое время мы молча жевали. Я уже давно не ел в ком­пании. Все было очень вкусно. Я сказал об этом Крите, и мне показалось, что ей приятно это слышать.

344

— Что же все-таки случилось с твоей одеждой?

— Вам, наверное, неприятно, что я без разрешения надела вещи вашей жены? — встревожилась Крита.

— Да нет, нормально. Надела и надела. Все равно Кумико все оставила. И все же никак в голову не возьму, как ты могла потерять одежду.

— Не только одежду — туфли тоже.

— Как же это вышло?

— Не помню, — сказала Крита. — Знаю только, что просну­лась в вашей постели совершенно голая. А что до этого было — совсем не помню.

— Ты в колодец залезла, помнишь? А я ушел.

— Это помню. И еще — я там уснула. А что потом — никак не вспоминается.

— То есть ты совсем не помнишь, как выбралась из колодца?

— Абсолютно. У меня в памяти разрыв. Вот такой. — Крита расставила указательные пальцы сантиметров на двадцать. Сколько по времени могло значить это расстояние, я понятия не имел.

— А с лестницей что сделала? Тоже не помнишь? Лестни­ца-то пропала.

— Про лестницу я вообще ничего не знаю. Не помню даже, вылезала по ней из колодца или нет.

— Можно посмотреть твои пятки? — спросил я, вниматель­но разглядывая чашку с кофе, которую держал в руке.

— Конечно. — Крита села рядом со мной на стул и вытяну­ла ноги, демонстрируя пятки. Держа ее за лодыжки, я стал изучать их. Абсолютно чистые и очень красивой формы. Ни царапин, ни грязи.

— Ни грязи, ни царапин. Ничего нет, — сообщил я.

— Ага!

— Вчера целый день шел дождь, и если ты шла оттуда боси­ком, ноги у тебя должны быть грязные. Ты же проходила че­рез сад, значит, и на веранде должны остаться следы. Так ведь? А что мы имеем? Пятки у тебя чистые, на веранде никаких следов.

— Да.

345

— Это значит, что ты не шла босиком.

Крита с заинтересованным видом слегка наклонила голову.

— Вы очень логично рассуждаете.

— Может, и логично, но пока мы ни к чему не пришли, — сказал я. — Где же ты потеряла одежду и туфли и как оттуда пришла?

— Понятия не имею, — покачала головой Крита.

*