На наших встречах с Хондой настаивал отец Кумико. Вер­нее, таким было условие, которое он поставил, прежде чем

* Раздвижные перегородки в японском доме.

** Поселок (полное название — Номон-Хан-Бурд-Обо), близ которого в 30-40-е гг. XX в. проходила граница между Монголией и марионеточным государством Маньчжоу-го, за спиной которого стояла Япония. Летом 1939 г. в этом районе произошел крупный вооруженный конфликт между группировкой советско-монгольских войск и частями расквартированной в Маньчжоу-го японской Квантунской армии. В японской и западной исто­риографии он получил название «инцидент у Номонхана», а в российской — «война на Халхин-Голе».

59

дать согласие на наш брак. Условие довольно странное, но мы с ним согласились, чтобы избежать ненужных проблем. От­кровенно говоря, мы с Кумико не думали, что будет легко до­биться согласия ее родителей. Отец Кумико был госчиновни­ком. Младший сын в небогатой семье фермера из Ниигаты, он со стипендией был зачислен в Токийский университет, с отличием окончил его и устроился на престижную работу в министерство транспорта. На мой взгляд, само по себе это за­мечательно. Но, как часто бывает с людьми, прошедшими та­кой путь, он оказался человеком высокомерным и самодоволь­ным. Привыкнув приказывать, он ни капли не сомневался в ценностях того мира, к которому принадлежал. Иерархия зна­чила для него все. Он легко склонялся перед любым началь­ством и без малейших колебаний давил тех, кто был ниже его по чину. Ни я, ни Кумико не верили, что такой человек при­мет женихом своей дочери двадцатичетырехлетнего студента без гроша в кармане, без положения и приличного происхож­дения, который не может похвастаться особыми достижения­ми в учебе и почти не имеет перспектив. Если родители отка­жут, мы все равно собирались пожениться и жить сами по себе, не общаясь с ними. Мы были молоды, любили друг друга и считали, что и без денег, и без родителей будем счастливы.

Тем не менее я направился в дом Кумико просить ее руки. Встретили меня более чем прохладно. Такое чувство, будто одновременно распахнулись двери всех холодильников в мире. Тогда я работал в юридической фирме. Меня спросили, соби­раюсь ли я сдавать экзамен в коллегию адвокатов. Я сказал, что собираюсь. Я и в самом деле тогда еще думал поднапрячь­ся и попробовать силы на экзамене, хотя у меня и оставались большие сомнения. Однако по моим баллам в университете легко было догадаться, сколь мало шансов я имел. Короче го­воря, выходило, что их дочери я не пара.

Но в конце концов родители Кумико пусть неохотно, но бла­гословили нас. Это действительно было похоже на чудо, и обяза­ны мы были именно Хонде-сан. Услышав, что я за человек, он решительно заявил, что если они хотят выдать свою дочь замуж, лучшего жениха, чем я, не найти. И уж коли Кумико остановила на мне свой выбор, они ни в коем случае не должны противиться

60

этому, иначе всех ждут ужасные последствия. Родители Кумико тогда всецело доверяли Хонде и не посмели ему перечить: ничего не оставалось, как признать меня мужем их дочери.

Однако я так и остался для них чужаком, незваным гостем. Первое время после свадьбы мы с Кумико два раза в месяц в обязательном порядке приходили к ним на семейные обеды. Без преувеличения тошнотворные мероприятия — нечто сред­нее между бессмысленным смирением плоти и жестокой пыт­кой. Весь обед меня не покидало чувство, что стол, за кото­рым мы сидим, по длине не уступит платформе на вокзале Синдзюку*. Они ели и разговаривали о чем-то на одном конце стола, я же пребывал от них в бесконечном далеке. Спустя год после свадьбы у нас с отцом Кумико случился такой ожесто­ченный спор, что мы перестали встречаться вообще. Наконец я смог вздохнуть с огромным облегчением. Ничто так не из­матывает человека, как бессмысленные и бесполезные усилия.

Некоторое время после свадьбы я изо всех сил старался поддерживать нормальные отношения с семьей жены. Ежеме­сячные встречи с Хондой-сан, несомненно, были наименее болезненным звеном в череде этих усилий.