Надо искать в психологии. Мать повела Корицу к знакомому психиатру, но и тот не разобрался, почему мальчик онемел. Его проверили: оказалось, что с умственными способностями все в порядке. Больше того, выяснилось, что у Корицы очень высокий уровень умственного развития. Не нашли отклоне­ний и в эмоциональных реакциях. «Не было ли у мальчика каких-нибудь потрясений? — поинтересовался врач у Мускат­ного Ореха. — Вспомните хорошенько. Может, он что-то странное увидел или его дома сильно наказали?» Но она так ничего и не вспомнила. Все было как обычно: сын поужинал, разговаривал с ней, потом лег в постель и спокойно уснул. А на следующее утро его поглотил мир полного молчания. Дома никаких проблем не было, Мускатный Орех со своей матерью внимательно присматривали за мальчиком, воспиты­вали его. Никто ни разу пальцем не тронул. «Тогда остается только наблюдать, что будет дальше, — сказал врач. — Не зная причины, лечения я назначить не могу. Заходите каждую не­делю. Может быть, со временем выяснится, что же произош­ло. Или мальчик снова заговорит, как проснется. Остается набраться терпения и ждать. Он не говорит, конечно, но в ос­тальном у него все в порядке...»

Но сколько они ни ждали, Корица так и не выбрался на поверхность из глубин немого океана.

*

В девять утра под низкое гудение электродвигателя отворились внутрь парадные ворота, и во двор въехал «мерседес-бенц 500 SEL» с Корицей за рулем. Антенна установленного в машине телефона торчала позади заднего стекла, как отросшее щупаль­це. Я наблюдал из окна, через щель между шторами. Машина напомнила мне огромную, приплывшую из далеких морей бес­страшную рыбу. Новехонькие угольно-черные шины бесшумно очертили дугу на бетонной площадке и остановились. Они опи­сывали одну и ту же траекторию каждый день и замирали на одном и том же месте, плюс-минус сантиметров пять, не больше. Я пил только что сваренный кофе. Дождь перестал, но небо все еще затягивали пепельные тучи, земля была черной, хо­лодной и мокрой. Птицы с резкими криками носились туда-

548

сюда, высматривая червяков. После короткой паузы водитель­ская дверь отворилась и появился Корица в темных очках. Внимательно осмотревшись и убедившись, что все в порядке, он снял очки, сунул их во внутренний карман пиджака и за­хлопнул дверцу. Звук, с которым защелкивается дверной за­мок большого «мерседеса», не перепутать ни с какой другой машиной. Для меня этот щелчок был сигналом: в «резиден­ции» начинается новый день.

Все утро я думал о вчерашнем визите Усикавы, ломая голо­ву над тем, стоит ли рассказывать Корице, что он явился от Нобору Ватая и потребовал, чтобы я порвал все связи с этим домом. В конце концов решил ничего ему не говорить, по край­ней мере — какое-то время. Это касается только меня и Нобо­ру Ватая, и не стоит больше никого втягивать в это дело.

Костюм на Корице как всегда выглядел превосходно. У него все костюмы были первоклассно сшиты и сидели как влитые. Одевался он консервативно и неброско, но на нем, как по вол­шебству, любая одежда приобретала молодежную стильность.

Галстук на Корице, конечно же, был новый, в тон костюму. Костюм и туфли тоже не те, что он надевал вчера. Все это, скорее всего, по обыкновению, выбрала и купила ему мать. На его одежде и обуви, как и на «мерседесе», на котором он ездил, не было ни пятнышка. Он каждое утро восхищал меня своим видом. Нет, можно даже сказать — волновал. Интерес­но, что может скрываться за такой безупречной внешностью?

*

Корица достал из багажника два бумажных пакета с покупка­ми — едой и всякой всячиной и, держа их в обеих руках, во­шел в дом. В его руках даже обыкновенные пакеты из супер­маркета смотрелись элегантно и артистично. В том, как па­рень их нес, было нечто... неординарное. А может, дело в чем-то другом, более серьезном? Увидев меня, Корица прямо-таки засиял улыбкой.