Ночью в постели наши тела соединились. Я раздел Криту, ос­вободив ее от одежды Кумико, и вошел в нее. Медленно и осторожно. Это походило на продолжение сна, точно мы с Критой наяву повторяли то, что проделывали раньше во сне. Я обнимал ее настоящее тело, из плоти и крови. И все же чего-то не хватало: чувства реальности — того, что я действительно занимаюсь любовью с этой девушкой. Несколько раз мне даже почудилось, что рядом со мной Кумико, а не Крита Кано. Я был уверен, что тут же проснусь, как только все кончится, но извергся прямо в нее — и не проснулся. Все это — на са­мом деле... Однако чем больше я убеждался в реальности про­исходящего, тем меньше это напоминало реальность. Поне­многу, шаг за шагом, реальность отодвигалась, отдалялась. И тем не менее по-прежнему оставалась реальностью.

— Окада-сан, — заговорила Крита, обнимая меня сзади. — Едемте со мной на Крит. Нам здесь больше делать нечего. Надо ехать на Крит. Останетесь — с вами обязательно случится что-нибудь нехорошее. Я точно знаю.

— Нехорошее?

— Очень нехорошее, — повторила Крита. Голос ее, как у лес­ной вещей птицы, звучал тихо, но проникал в самое сердце.

15. Подходящее имя • Что сгорело летним утром на растительном масле • Неточная метафора

Пришло утро, и Крита Кано осталась без имени.

Как только рассвело, она потихоньку разбудила меня. При­открыв глаза, я увидел пробившийся сквозь занавески свет наступившего утра, потом Криту, которая стояла рядом с кро­ватью и смотрела на меня. Вместо ночной рубашки на ней была моя старая майка — и больше ничего. В лучах утреннего света я еле различал треугольник ее волос.

— Окада-сан, у меня больше нет имени, — сказала она. Больше не проститутка, не медиум и не Крита Кано — про­сто она.

— О'кей. Ты больше не Крита, — проговорил я, протирая пальцами глаза. — Поздравляю. Теперь перед нами новый че­ловек. Но как же без имени? Надо же как-то к тебе обращать­ся. Вот ты стоишь спиной, например. Как тебя окликнуть?

Девушка, которая до вчерашнего вечера оставалась Критой Кано, пожала плечами.

366

— Не знаю. Наверное, надо подыскать какое-то новое имя. Когда-то давно у меня настоящее имя было. А когда стала про­ституткой, мне дали рабочее прозвище — произносить его больше не хочу! Потом я бросила это занятие, и Мальта для моих спиритических упражнений придумала «Криту Кано». Но теперь со всем этим покончено, я — другой человек, и имя мне нужно абсолютно новое. Вам ничего в голову не прихо­дит, Окада-сан? Какое-нибудь имя? И чтобы мне подходило?

Я немного подумал, но так и не придумал ничего толкового.

— Мне кажется, ты сама должна выбирать. Ты же теперь человек новый, самостоятельный. Так лучше, наверное. А дол­го будешь думать — ничего страшного.

— Но как я выберу подходящее имя? Это же трудно.

— Конечно, нелегко, понятное дело. Ведь имя иногда все выражает, — сказал я. — А может, и мне вместе с тобой взять и отказаться от своего имени? Ничего идея, а?

Поднявшись с постели, сестра Мальты Кано протянула руку и кончиками пальцев дотронулась до моей правой щеки, где по-прежнему красовалось родимое пятно с ладошку младенца.

— Погодите, Окада-сан! Если вы останетесь без имени, как же я буду вас называть?

— Заводной Птицей, — ответил я. Что ж, по крайней мере у меня хоть новое имя есть.

— Заводная Птица, — повторила девушка. Она словно по­весила это имя в воздухе и какое-то время рассматривала его. — Замечательное имя. А что это за птица?

— Такая птица на самом деле есть. Правда, я ее ни разу не видел и не знаю, как она выглядит. Только слышал, как кри­чит. Она садилась на ветку какого-нибудь дерева возле наше­го дома и... кр-р-р-ри-и-и... начинала заводить пружину на­шего мира. Не будь ее — в мире прекратилось бы всякое движение. Но про это никто не знает. Все люди думают, что мир приводит в движение какое-то более достойное и слож­ное устройство, огромный механизм. Однако они ошибаются. На самом деле это все Заводная Птица. Летает туда-сюда и подкручивает то тут, то там маленькие пружинки.