Обратно с ним вместе подъехали двое — по виду офицеры в высоком звании. Один — русский, другой — монгол. Скорее всего сержант сообщил в штаб по радио о нашей поимке, и офицеры специально прилетели из Улан-Батора, чтобы до­просить нас. Конечно, они были из разведки. Я слышал, что за прошлогодними массовыми арестами и чистками антипра­вительственных элементов стояло ГПУ.

Оба офицера были одеты с иголочки и чисто выбриты. На русском была теплая шинель с портупеей, из-под нее видне­лись до блеска начищенные, без единого пятнышка сапоги. Для русского он был невысок ростом, худощав, лет тридца­ти — тридцати пяти. Высокий лоб, тонкий нос, бледно-розо­вая кожа, очки в металлической оправе. В общем, лицо как лицо, ничего особенного. Монгольский.офицер — коренас­тый чернявый коротышка — рядом с русским казался медве­жонком.

Монгол подозвал сержанта, и, стоя поодаль, они втроем о чем-то заговорили. «Наверное, подробно докладывает о том, что произошло», — гадал я. Сержант показал мешок с ото­бранным у нас имуществом. Русский внимательно осмотрел каждую вещь и сложил все обратно. Сказал что-то монголу, а тот обратился к сержанту. Потом русский достал из нагруд­ного кармана портсигар и протянул офицеру и сержанту. За­тягиваясь сигаретами, они продолжали разговаривать. Рус­ский несколько раз ударил кулаком правой руки по левой ладони — было видно, что он немного раздражен. Монголь­ский офицер стоял с хмурым видом, скрестив на груди руки, а сержант все кивал.

185

Наконец, русский офицер не торопясь направился к месту, где лежали мы, и остановился рядом.

— Закурить не желаете? — обратился он к нам по-русски. Я учил русский в университете и уже упоминал, что разговор­ную речь разбирал вполне прилично, но во избежание лиш­них проблем сделал вид, что ничего не понимаю.

— Спасибо, не надо, — ответил Ямамото на вполне прилич­ном русском языке.

— Замечательно, — сказал советский офицер. — Будем го­ворить по-русски. Значит, разговор много времени не займет.

Он снял перчатки, сунул их в карман шинели. На безымян­ном пальце левой руки сверкнуло небольшое золотое кольцо.

— Думаю, вы в курсе дела. Мы тут кое-что разыскиваем. Прямо с ног сбились. И знаем, что эта вещица у вас. Обой­демся без лишних вопросов: откуда, мол, вам это известно. Просто известно, и все. Однако при вас этой вещицы не ока­залось. А раз так, значит, рассуждая логически, до того как вас поймали, вы ее куда-то спрятали. Туда, — он указал в сторону Халхин-Гола, — вы это не переправили. Реку никто перейти не успел. Так что письмо спрятано где-то на этом берегу. Я по­нятно говорю?

Ямамото кивнул:

— Понятно. Но мы ничего не знаем ни о каком письме.

— Хорошо, — бесстрастно проговорил русский. — В таком случае у меня есть один маленький вопрос. Чем вы здесь за­нимаетесь? Ведь вам хорошо известно, что это территория Монгольской Народной Республики. Зачем же вы проникли на чужую землю? Не могли бы рассказать?

Ямамото объяснил, что мы занимались составлением карт:

— Я штатский, работаю в картографической фирме. Вот этот человек и тот, кого убили... их мне выделили для охраны. Этот берег ваш, мы знаем и просим извинения за то, что перешли границу. Но вторгаться на чужую территорию мы не собира­лись. Просто хотели осмотреть рельеф местности отсюда, с возвышенности.

Русский офицер скривил тонкие губы в усмешке, как будто ему рассказывали что-то малоинтересное.

186

— Просите извинения, — с расстановкой повторил он сло­ва Ямамото. — Так-так. Хотели с возвышенности осмотреть рельеф местности? Понятно. С высоты всегда лучше видно, правильно. Вполне резонно.