Оставался отец. Однако у Кумико с ним не могло быть ника­ких особых отношений. После смерти матери он женился вто­рично, и с тех пор я с ним не виделся, не переписывался и не разговаривал по телефону. Кумико была с ним даже незнакома. Листая телефонную книжку, я подумал, как мало мы с женой общались с другими людьми. Не считая кое-каких нужных свя­зей на работе, за шесть лет, что прошли с нашей свадьбы, мы почти ни с кем не поддерживали отношений и вели замкнутый образ жизни, в которой находилось место только нам двоим.

*

На обед я снова решил приготовить спагетти. Есть совсем не хотелось, но сидеть до бесконечности на диване и ждать теле­фонного звонка было уже невмоготу. Надо срочно заняться чем-нибудь, заставить себя шевелиться. Я налил в кастрюлю воды, зажег газ и, слушая радио, принялся готовить томат­ный соус. Передавали скрипичную сонату Баха. Исполнение было отличным, но как-то раздражало. То ли скрипач вино­ват, то ли мое душевное состояние — не знаю. Я выключил приемник и продолжал готовить в тишине. Подогрел оливко­вое масло, стал обжаривать в нем чеснок и мелко искрошен­ный лук. Когда лук подрумянился, добавил заранее нарезан­ные помидоры. Занятие оказалось в самый раз. Я резал и жа­рил, и это давало конкретный результат — звуки, запахи...

214

Вода закипела, я бросил в кастрюлю щепотку соли, поло­жил спагетти. Поставил таймер на десять минут, а тем вре­менем перемыл посуду в раковине. Но аппетит так и не по­явился, даже когда тарелка с готовыми спагетти стояла передо мной. Я кое-как одолел половину, остатки выбросил. Соус перелил в банку и убрал в холодильник. Ну нет аппетита, что поделаешь?

Тут я вспомнил, что читал где-то про человека, на которого в момент напряженного ожидания нападало обжорство. Под­напрягся и вспомнил — это у Хемингуэя, в «Прощай, оружие!». Главный герой (забыл, как его звали) ухитрился бежать на лод­ке из Италии в Швейцарию и остался там в маленьком город­ке ждать, пока его жена родит. И все это время он сидел в кафе напротив и что-то пил и ел. Не помню, какой там был сюжет, в голове остался только один эпизод, ближе к концу книги: герой в чужой стране ждет родов жены и все ест, ест, ест... Эта сцена потому так здорово запомнилась, что показалась мне страшно правдоподобной. Я подумал, что с точки зрения ли­тературы человек выглядит куда реалистичнее, если в минуты беспокойства не мучается от того, что у него кусок в горло не лезет, а наоборот — на него нападает зверский аппетит.

Однако в жизни получилось иначе: я сидел в притихшем доме, глядел на стрелки часов, дожидаясь, когда что-нибудь произойдет, и в отличие от героя «Прощай, оружие!» и думать не мог о еде. Мне вдруг пришло в голову, не вызвано ли отсут­ствие аппетита тем, что я не вписываюсь в литературную ре­альность? Я почувствовал себя персонажем какой-то плохо написанной повести. Мне даже послышался чей-то осуждаю­щий голос: «Кто это такой? Совершенно нереальный персо­наж». А может, так оно и есть на самом деле?

*

Без чего-то два затрещал телефон. Я схватил трубку.

— Здесь проживает господин Окада? — спросил незнако­мый мужчина. Голос был молодой, низкий и не лишенный приятности.

— Да, — ответил я, собравшись с духом.

215

— Ваш адрес: квартал 2, дом 26?

— Совершенно верно.

— Вас беспокоят из винной лавки Омура. Мы очень ценим, что вы наш постоянный покупатель. Я собирался заехать к вам за деньгами. Вам удобно в это время?

— За деньгами?

— Ну да. За два ящика пива и упаковку сока.

— Да, пожалуйста. Я пока еще буду дома, — сказал я. На этом разговор окончился.

Положив трубку, я попытался сообразить, имеет ли этот разговор какое-то отношение к Кумико. Нет, самый обыкно­венный короткий деловой звонок из винной лавки, где хотят получить свои деньги. Я действительно заказывал у них пиво и сок, и они все это привозили. Через полчаса явился парень из лавки, я расплатился с ним.