Поднявшись с кровати, я сделал круг по комнате. Исследо­вал пол, посмотрел в потолок, присел на стол, прислонился к стене. Попробовал зачем-то покрутить дверную ручку, пощел­кал выключателем торшера. Ручка, конечно же, не поворачива­лась, лампочка не горела. Окно было заблокировано снаружи. Я прислушался, но тишина окружала меня высокой гладкой стеной, не пропускавшей ни единого звука. И все же не остав­ляло ощущение, что в комнате кто-то есть и этот кто-то (или что-то) пытается обмануть меня. Не дыша, оно (а может быть, они) старалось вжаться в стену, маскировалось, только чтобы я не заметил его. И я делал вид, что не замечаю. Мы ловко дурачили друг друга. Я опять тихонько кашлянул, приложил пальцы к губам.

Надо еще раз осмотреть комнату. Я щелкнул выключателем торшера — свет не загорелся. Открыл бутылку виски, поню­хал. Запах тот же самый. «Катти Сарк». Завернув пробку, по­ставил бутылку обратно на стол. На всякий случай снова снял трубку, чтобы проверить, нет ли гудка. Гробовое молчание. Потоптался на ковре, прижался ухом к стене и сосредоточил­ся, надеясь хоть что-нибудь услышать. Напрасные старания.

700

Остановился у двери и, ни на что уже не надеясь, взялся за ручку... Она без всякого усилия повернулась вправо. Я не сра­зу понял, что произошло. Ведь только что ручка не поддава­лась, будто залитая цементом. Повторим все сначала. Я отпу­стил ручку, снова взялся за нее, покрутил вправо-влево. Она вращалась абсолютно свободно. У меня появилось странное чувство — язык точно стал распухать во рту.

Дверь открыта.

Я слегка потянул за ручку и через образовавшуюся щель в комнату тут же пробилась полоска яркого света. Невольно вспомнилась бита. С ней сейчас было бы куда спокойнее. Хва­тит! Наплевать на эту биту. Я решительно распахнул дверь. Посмотрел налево, потом направо и, убедившись, что никого нет, вышел из номера в длинный, покрытый ковровой дорож­кой коридор. Чуть поодаль стояла большая ваза, полная цве­тов, — та самая, за которой я прятался, когда беззаботно на­свистывавший коридорный стучал в дверь номера. Коридор был очень длинный, с поворотами и ответвлениями. Я слу­чайно наткнулся на того свистуна, он фактически и привел меня к двери с табличкой — № 208.

Осторожно ступая, я двинулся к вазе. Хорошо бы добраться до вестибюля отеля, где тогда показывали по телевизору Нобору Ватая и толкалось полно народу. Может, я найду там ключ ко всем загадкам. Однако бродить по отелю, не зная точно, куда нужно идти, — все равно что путешествовать без компаса по бескрайней пустыне. Может получиться, что, не найдя ве­стибюль и потеряв дорогу обратно, к номеру 208, я окажусь запертым в этом отеле-лабиринте и не смогу вернуться в реаль­ный мир. Но сейчас не время для сомнений. Скорее всего, это мой последний шанс. Полгода каждый день я спускался в ко­лодец и ждал. И наконец дождался — дверь отворилась передо мной. Да и колодца я скоро лишусь. Так что стоит сейчас осту­питься — и все мои усилия и потраченное время пропадут зря.

Я шел по коридору, куда-то поворачивал. Мои замызган­ные теннисные тапочки тихо ступали по ковру. Ни людских голосов, ни музыки, ни звуков телевизора. Не гудели конди­ционеры, не шумели вентиляторы, лифтов тоже не было слыш-

701

но. Мертвая тишина стояла в отеле, напоминавшем затерян­ные во времени руины. Поворотов становилось все больше, двери тянулись нескончаемыми рядами. Коридор разветвлял­ся, и я всякий раз забирал вправо. Захочу вернуться — буду держаться все время левее, так и выйду к номеру, от которого начал поиски. Но ориентировку я уже потерял. Предчувствие, что я приближаюсь к чему-то, отсутствовало напрочь. Нуме­рация гостиничных номеров была такой невразумительной, что рассчитывать на нее не приходилось. Цифры, не успевая от­печататься в памяти, тут же вылетали из головы. Стало казать­ся, что какие-то номера мне уже попадались. Я остановился посреди коридора передохнуть. Неужели заблудился? Хожу кругами, как в лесу, по одному и тому же месту?

*