Покачиваясь на воде, не торопясь, огляделся, потом перевер­нулся на спину и посмотрел вверх. Вода держала на поверхно­сти, не требуя от меня никаких усилий. Все тонуло в густом мраке, лишь наверху, прямо надо мной, рисовался четко очер­ченный круг неба. Но, как ни странно, страха не было. «Что ж, колодец как колодец, я тут плаваю. Само собой, ничего осо­бенного». Скорее было удивление, которого прежде я не чув­ствовал. Мой колодец — один из множества существующих в мире, а я — один из множества живущих в этом мире людей, каждый из которых сам по себе, со своим собственным «я».

В круглом окошке неба ярко блестели звезды. Им не было числа: казалось, сама Вселенная взорвалась и разлетелась на мельчайшие осколки. Звездное сияние пронизывало темноту, слоившуюся в царившем вокруг безмолвии. Сверху доносился шум ветра, гулявшего над колодцем. За его порывами слышал­ся чей-то голос — он звал кого-то. Очень давно я где-то слышал этот голос. Я хотел крикнуть в ответ, но не услышал себя. Ви­димо, в мире, где я оказался, голос просто тонет в воздухе.

Колодец — ужасно глубокий. Пока я глядел вверх, верх и низ как-то незаметно поменялись в голове местами, и стало казаться, что я смотрю вниз через высоченную трубу, с самой ее верхушки. Несмотря на это, мне уже давно не было так спо­койно и мирно. Раскинув в воде руки и ноги, я дышал глубоко и размеренно. Изнутри по телу разливалось тепло. Тело стало легким, словно что-то незаметно поддерживало его снизу. Это что-то окружало меня, удерживало на воде, охраняло.

Не знаю, сколько прошло времени, но незаметно наступил рассвет. Появившаяся по краям висевшего надо мной круга тусклая лиловая каемка стала менять оттенки и медленно рас­ширяться, заставляя звезды блекнуть. Самые яркие из них еще какое-то время оставались на небе, но и они в конце концов потускнели и погасли. А я, лежа на спине в тяжелой воде, раз­глядывал показавшееся солнце. Оно не ослепляло — какая-то неведомая сила, словно надев на глаза темные очки, защища­ла их от беспощадных лучей.

Через несколько минут солнце уже висело над самым ко­лодцем, и тут огромный огненный шар стал меняться — едва

424

заметно, но совершенно отчетливо. За мгновение до этого про­изошло нечто удивительное — ось времени будто содрогнулась от мощного толчка. Затаив дыхание и напрягая зрение, я пы­тался понять, что происходит. Наконец, на краю солнечного диска, справа, возникла темная тень, напоминающая родимое пятно. Как солнце народившегося дня только что размывало ночной мрак, так и это пятнышко стало понемногу закрывать солнечный свет. «Затмение», — подумал я. Светило меркло прямо на глазах.

Но то было не настоящее затмение. Поглотив примерно половину солнечного диска, темное пятно внезапно переста­ло расти. Кроме того, пятно не имело четких очертаний, как бывает при обычных солнечных затмениях. То, что я видел, только походило на затмение. Такое слово на самом деле здесь не подходило, и я понятия не имел, как можно назвать это явление. Я прищурился и, как в тесте Роршаха, пробовал раз­гадать смысл, скрытый в форме появившегося пятна. У него же есть форма, но в форме заключено и нечто иное; в нем есть что-то и в то же время нет ничего. Я так погрузился в созерца­ние формы пятна, что уже не был уверен, существую ли я на самом деле. Сделав несколько глубоких вдохов и утихомирив лихорадочно бьющееся сердце, медленно пошевелил в тяже­лой воде пальцами рук, чтобы снова убедиться, что существо в повисшем мраке — действительно я. Все в порядке. Это в са­мом деле я. Муниципальный бассейн — он же колодец; я на­блюдаю затмение солнца, а может, вовсе и не затмение.