Помнишь, три года назад, когда я делала аборт, я говорила, что должна тебе кое-что сказать? Может быть, надо было тог­да высказать тебе все откровенно. И ничего бы не случилось. Но даже сейчас, когда уже ничего не вернешь, я вряд ли су­мею передать, что чувствовала в то время. Кажется, стоит толь­ко сказать — и вообще все развалится. Так что, наверное, луч­ше будет мне исчезнуть вместе с этим.

Прости, но с тобой я не получала настоящего удовлетворе­ния от секса — ни до свадьбы, ни после. Мне было приятно,

323

когда ты меня обнимал, но ощущения при этом были размы­тыми и отстраненными, точно их испытывала не я, а какой-то другой человек. Ты в этом нисколько не виноват. Дело только во мне — это я оказалась не способной ничего чувствовать. Внутри будто срабатывало какое-то устройство, которое сразу душило все сексуальные порывы. Но когда он стал моим лю­бовником, эту преграду, непонятно почему, как рукой сняло, и я перестала понимать, что делать дальше.

У нас с тобой с самого начала было что-то неуловимо об­щее, что нас сближало. Но теперь это потеряно навсегда. На­лаженный механизм, заключавший в себе какой-то мифоло­гический смысл, испорчен. И испортила его я. А если быть точнее, что-то заставило меня его испортить. Я страшно жа­лею об этом. Ведь не каждому в жизни выпадает такой счаст­ливый случай, как мне. Мне ненавистно то, из-за чего все это произошло. Ты представить не можешь, как ненавистно. Я хо­чу точно знать, в чем причина. Я должна ее знать. Должна ра­зобраться во всем и вынести приговор. Хватит у меня на это сил? Не уверена. Но как бы там ни было, это касается только меня и к тебе отношения не имеет.

Прошу тебя, не думай больше обо мне и не пытайся искать. Забудь меня, постарайся начать новую жизнь. Своим я напи­шу и объясню, что сама во всем виновата и ты тут ни при чем. Они тебя доставать не будут. В ближайшее время думаю по­дать на развод. Так будет лучше нам обоим. Не возражай, по­жалуйста. С одеждой и другими моими мелочами делай что хочешь, можешь поступить с ними соответствующим образом. Все это уже в прошлом. Я не имею права носить вещи, кото­рыми пользовалась, когда мы были вместе. Прощай».

*

Я медленно перечитал письмо и положил обратно в конверт. Достал из холодильника еще банку пива и выпил.

Если Кумико подает на развод, значит, кончать с собой сей­час не собирается. И то хорошо. Тут мне пришло на ум, что уже почти два месяца я ни с кем не занимался любовью. Как и

324

писала Кумико, все это время она избегала спать со мной — говорила, что врач нашел у нее легкие симптомы воспаления мочевого пузыря и рекомендовал какое-то время воздержать­ся от секса. Я, конечно, поверил. А какие у меня были основа­ния не верить?

Эти два месяца я имел связь с женщинами только во сне — или в мире, который по бедности словарного запаса я называл сном, — с Критой Кано и женщиной, звонившей мне по теле­фону. Но с реальной женщиной в реальном мире я спал в по­следний раз два месяца назад. Я лежал на диване, глядел на сложенные на груди руки и вспоминал тело Кумико, когда видел его в последний раз. Мягкий изгиб спины, открывший­ся, когда я застегивал молнию на платье, аромат духов у нее за ушами. Если все, что она написала в своем письме, в самом деле правда, то выходит, что больше спать с ней мы не будем никогда. Кумико написала обо всем так прямо и откровенно, что становилось окончательно ясно: так и будет.

Чем больше я думал о том, что наши отношения с Кумико, наверное, уже в прошлом, тем сильнее одолевала меня тоска по нежному теплу ее тела, прежде принадлежавшего мне. Бли­зость с Кумико доставляла мне наслаждение. И до свадьбы, конечно, да и потом, спустя несколько лет, когда трепет и ос­трота первых ощущений ослабли, секс с Кумико всегда меня радовал. Как наяву, я видел перед собой ее стройную спину, шею под волосами, ноги, грудь. Вспоминал все, что мы дела­ли — она и я, — когда занимались любовью.