С чего вдруг появилась эта метка? Все дело в том, похожем на сон, фантастическом видении, которое посетило меня в колодце на рассвете, когда моя телефонная знакомая за руку провела меня сквозь стену, чтобы спасти нас от опасного не­кто, открывшего дверь и вошедшего в номер. Это единствен­ное, до чего я додумался. Проходя сквозь стену в тот самый момент, я ясно почувствовал жжение на щеке — на том месте, где теперь было пятно. Но какая здесь может быть связь? Меж­ду стеной и отметиной на физиономии? Это не поддавалось никакому объяснению.

Человек без лица, встретив меня в вестибюле отеля, сказал: «Сейчас не время. Вам нельзя здесь находиться». Он предуп­реждал, но я махнул рукой на предупреждение и пошел даль­ше, злясь на Нобору Ватая, на охватившее меня замешатель­ство. И в результате, возможно, получил эту отметину.

Быть может, это клеймо наложил на меня тот странный полусон-полубред. «Это был не сон, — говорили они этим пят­ном. — Все произошло на самом деле. И ты будешь вспоминать об этом всякий раз, глядя в зеркало».

Я тряхнул головой. Во всем этом чересчур много необъяс­нимого. Ясно только одно: я ничего не понимаю. В голове снова поднялась тупая боль, и я потерял способность размыш­лять. Напрягать мозги не хотелось. Отхлебнув остывшего кофе, я опять уставился на дождь за окном.

*

После обеда я позвонил дяде. Мне надо было с кем-то погово­рить — все равно с кем, — чтобы как-то преодолеть в себе ощущение, будто неведомая сила вырывает меня из реальнос­ти и быстро уносит все дальше и дальше.

Дядя поинтересовался, как Кумико. Все в порядке, ответил я. Уехала ненадолго по работе. Выложить бы ему все откро­венно, но разве можно рассказать по порядку постороннему человеку о том, что произошло в последнее время? Как объяс-

335

нить то, чего и сам толком не понимаешь? Я решил пока скрыть от дяди правду.

— Дядя, ты ведь какое-то время жил в этом доме? — поин­тересовался я.

— Конечно. Лет шесть-семь, наверное. Погоди... мне было тридцать пять, когда я его купил, прожил до сорока двух... Значит, семь лет. Сюда переехал, уже когда женился. А до это­го все время жил там.

— Я хотел спросить... Тогда с тобой не происходило ничего плохого?

— Плохого? — удивился дядя.

— Ну... болезнь какая-нибудь или с женщиной пришлось расстаться...

На том конце послышался довольный дядин смех:

— Правда, был у меня такой случай с одной женщиной. Но то же самое случалось и после переезда. Ничего особенно пло­хого в этом не вижу. По правде сказать, я о них и не жалел. А вот болезни... Да нет. Ничего такого не было. Разве что сзади на шее что-то выросло. Удалили — и все. Эту штуку обнаружи­ли в парикмахерской и сказали, что ее лучше вырезать на вся­кий случай. Я пошел к врачу, но оказалось, что ничего страш­ного нет. Пока я там жил, это был первый и последний раз, когда пришлось иметь дело с медициной. Прямо хоть требуй назад медицинскую страховку, честное слово!

— И никаких дурных воспоминаний у тебя не осталось?

— Никаких, — чуть подумав, отвечал дядя. — А почему ты об этом спрашиваешь?

— Да так просто. Кумико на днях ходила к прорицателю, и он ей наговорил разного про этот дом: что он на плохом месте стоит и все такое, — соврал я. — Я-то в эту чепуху не верю, но Кумико просила узнать у тебя...

— Гм-м! Я в таких делах мало понимаю. Плохо ли, хорошо ли? Не знаю. Но я там жил, и мне кажется, с домом все в по­рядке, никаких проблем. Вон у Мияваки, может, что-то и не так, но ведь от их дома наш довольно далеко стоит.

— А кто в нем жил после того, как ты переехал?

— После меня года три жил школьный учитель с семьей,

336