Утро? Вечер? Или глубокая ночь? А мо­жет, здесь вообще не существует времени? На кровати в зад­ней комнате женщина — я слышу, как она шуршит просты­ней. Стакан чуть подрагивает в ее руке, и кусочки льда, ударя­ясь друг о друга, доносят до меня удивительно чистый, про­зрачный звук. Смешавшиеся с воздухом мельчайшие частицы цветочной пыльцы, сливаясь с этим звуком, трепещут, прихо­дя в движение при малейшем дуновении. Мрак неслышно вби­рает в себя пыльцу, и она, поглощенная тьмой, еще больше сгущает царящую вокруг мглу. Женщина подносит стакан к губам, отпивает совсем немного и проглатывает. Она собира­ется что-то сказать мне. Из-за темноты в спальне ничего не видно — можно разобрать только едва заметную движущуюся тень. Женщина хочет что-то сказать. Затаив дыхание, я жду. Жду ее слов.

И они здесь, эти слова.

*

Я оглядываю комнаты сверху, словно фантастическая птица, парящая в нереальных, придуманных небесах. Могу прибли­зить открывающийся вид, взглянуть на него с высоты птичье­го полета, снова приблизить. Конечно, очень важно рассмот­реть картину во всех подробностях. Я проверяю каждую де-

497

таль — форму, цвет, ощущения. Они почти никак не связаны, в них нет тепла. В данный момент я лишь провожу инвента­ризацию — механически выстраиваю эти детали в ряд. Но это вполне стоящее занятие — постепенно, мало-помалу соеди­нять реальность в единое целое. Так от трения камней или кусочков дерева друг о друга в конце концов выделяется тепло и появляется огонь. Это похоже на то, как из набора на пер­вый взгляд бессмысленных, однообразно повторяющихся раз за разом звуков складываются слоги...

Я чувствую, как в самых глубинах мрака возникает эта сла­бая, неясная связь. Замечательно... Кругом тишина, и они пока не замечают моего присутствия. Стена, отделяющая меня от того места, тает и расплывается, как желе. Я задерживаю ды­хание. Вот! Сейчас!

Но стоит мне направиться к стене, как раздается резкий стук — там будто знали, что я собираюсь сделать. Кто-то силь­но стучит кулаком в дверь комнаты. Я уже слышал этот стук раньше — резкий и отрывистый, он похож на грохот молотка, которым забивают в стену гвоздь. Тот же стук: два удара, ко­роткая пауза, еще два удара. Я слышу, как женщина вздыхает. Висящая в воздухе пыльца приходит в движение, содрогается мрак. Разрывающий тишину звук наглухо перекрывает про­ход, который только-только стал открываться передо мной.

И так происходит раз за разом.

*

Я опять в своей физической оболочке — сижу в глубоком ко­лодце, привалившись к стене и стиснув бейсбольную биту. Руки вновь начинают осязать здешний мир. Это напоминает изобра­жение, которое постепенно становится все четче при наведе­нии на фокус. Я чувствую, как бита повлажнела от пота моих ладоней. Сердце бешено колотится в горле, резкий, вспарыва­ющий тишину звук еще стучит в ушах. Слышно, как в темноте медленно поворачивается дверная ручка — кто-то (или что-то) с той стороны хочет отворить дверь и тихо войти в комнату, но в этот миг все образы исчезают. Передо мной — снова стена, такая же твердая, как и была, и я снова — по эту сторону.

498

В обволакивающей меня чернильной тьме колочу по стен­ке битой — передо мною все та же прочная и холодная бетон­ная стена. Я заключен в этом цилиндре из бетона. «Остается совсем чуть-чуть», — говорю я себе. С каждым разом я все бли­же и ближе. Это совершенно точно. Когда-нибудь я преодолею эту преграду и проникну внутрь. Окажусь в комнате прежде, чем раздастся стук. Но сколько еще времени понадобится, что­бы достигнуть цели? И сколько его остается у меня в запасе?

В то же время мне становится страшно: а вдруг это действи­тельно произойдет ? Я боюсь встретиться с тем, что должно быть там, по ту сторону.

Некоторое время я сижу на корточках в темноте. Надо ус­покоиться, дождаться, когда сердце придет в нормальный ритм, отцепить руки от биты. Чтобы встать и подняться на­верх по металлической лестнице, нужно еще немного време­ни, еще немного сил.

10. Операция «Зоопарк» (или Палачи поневоле)