Уже почти хлестала, да еще с шумом. Быстро добралась до гру­ди. На сколько она еще поднимется?

«Будь осторожен с водой», — говорил мне Хонда-сан. Ни тог­да, ни потом я не обращал особого внимания на это предсказа­ние. Его слов я не забыл (они прозвучали настолько необычно, что их трудно было забыть), но и всерьез к ним не относился. Для нас с Кумико встреча с Хондой осталась «безобидным эпи­зодом». Я любил чуть что шутить с Кумико: «Будь осторожна с водой». И мы смеялись. Мы были молоды и в предсказаниях не нуждались. Жизнь сама была как предсказание. Но в конечном итоге Хонда оказался прав. Вода подступает, и дело совсем худо.

Я подумал о Мэй Касахаре. Представил — как наяву уви­дел: она снимает с колодца крышку. Картина получилась та­кая реальная и четкая, что, казалось, я могу войти в нее, стать частью этого образа. Тело не двигалось, зато воображение ра­ботало. А что еще я мог сделать?

— Эй, Заводная Птица! — гулко отразился от стенок колод­ца голос Мэй Касахары. Я не подозревал, что когда в колодце есть вода, эхо звучит гораздо громче. — Что ты там делаешь? Опять думаешь?

— Да ничего я не делаю, — проговорил я, подняв лицо квер­ху. — Долго объяснять. Я пошевелиться не могу, а тут еще от­куда-то вода пошла. Раньше ведь колодец был сухой, а теперь в нем воды полно. Так и утонуть недолго.

— Бедненький! — сказала Мэй Касахара. — Из сил выби­вался. Чтобы Кумико-сан спасти, сам высох весь. Может, ты ее и спас. Вполне возможно. А по ходу дела и многих других тоже. Только самого себя спасти не сумел. И никто другой тебя не спас. Все силы растратил, судьбу поставил на карту, чтобы их спасти. Свои семена — все до последнего зернышка — на чужом поле посеял. Ничего в сумке не осталось. Какая не­справедливость! Как я тебе сочувствую, Заводная Птица! Чест­ное слово! Но, в конце концов, ты сам сделал такой выбор. Ты меня понимаешь?

— Понимаю.

Правое плечо вдруг тупо заныло. Выходит, все происходи­ло на самом деле, подумал я. Он действительно ударил меня ножом — настоящим ножом.

744

— А тебе страшно умирать? — спросила Мэй Касахара.

— Конечно. — Я услышал, как отзывается эхом мой соб­ственный голос — мой и в то же время не мой. — Умереть здесь, в этой черной дыре... Конечно, страшно.

— Прощай, бедная Заводная Птица! Дело плохо, но я ниче­го не могу сделать. Ведь я — очень-очень далеко.

— Прощай, Мэй. Ты обалденно смотришься в бикини.

— Прощай, бедная Заводная Птица! — услышал я едва слышный голос девушки.

Крышка плотно закрылась. Картинка исчезла, но ничего не случилось. Этот образ никак не связывался с происходя­щим.

— Мэй! Где же ты? Ты мне так нужна! — выкрикнул я во все горло вверх, в невидимый зев колодца.

*

Вода уже поднялась к шее, стягивая ее, как веревочная петля, приготовленная для осужденного на казнь. В предчувствии конца стало трудно дышать. Вода давила на сердце, лихора­дочно отсчитывавшее время, которое мне осталось. Если она будет подниматься с такой скоростью, минут через пять заль­ет рот, нос, легкие. Тогда уже шансов не останется. Я воскре­сил этот колодец и сам стану его жертвой. «Не такая уж пло­хая смерть», — сказал я себе. В конце концов, в мире полно возможностей загнуться еще более жутким способом.

Я закрыл глаза, готовясь принять настигавшую смерть на­столько спокойно, насколько это в моих силах. Старался пре­одолеть страх. По крайней мере, после меня что-то останется. Мелочь, а трогает. Хоть какая-то добрая весть. А добрые вести дают о себе знать тихо. Вспомнив эти слова, я попробовал улыбнуться, но без особого успеха и шепнул себе: «А умирать все-таки страшно». Это были мои последние слова. Прозвуча­ли они не слишком впечатляюще, но изменить уже ничего нельзя. Вода залила рот, добралась до носа. Я не мог больше дышать, а легкие отчаянно требовали воздуха. Но воздуха не было. Осталась лишь тепловатая вода.

Жизнь уходила. Такова участь всех, кто живет на этом свете.

38. Рассказ об утиной братии • Тень и слезы (Рассуждения Мэй Касахары. Часть 7)

«Здорово, Заводная Птица!