В своей статье Нобору Ватая сначала привел этот эпизод, ус­лышанный от покойного дяди, а потом, вооружившись идеями о роли тыла, пустился в геополитические рассуждения о регио­нальной экономике. Но меня куда больше заинтересовало то, что его дядюшка-технократ служил в Генштабе императорской армии и имел непосредственное отношение к Маньчжоу-го и конфликту у Номонхана. После войны он попал под чистку, организованную оккупационными властями во главе с Макар-туром**, лишился права занимать государственные должности и на какое-то время уединился у себя на родине, в Ниигате. Но когда указ о чистках был отменен, Ёситака Ватая уговорили за­няться политикой. Он дважды избирался в парламент, в палату советников, а потом, сменив специализацию, стал депутатом в палате представителей. На стене в его офисе висел свиток с кал­лиграфическим экзерсисом Кандзи Исивары. Каким он был

* Высший военный совет, созывавшийся в тот период истории Японии во время ведения страной военных действий. Находился в прямом подчи­нении императору. Его членами были высшие командиры армии и флота.

** Дуглас Макартур (1880—1964) — американский генерал, с 1945 г. коман­дующий оккупационными войсками в Японии.

618

депутатом и чего добился в политике — сказать трудно. Зани­мал пост в правительстве, наверняка пользовался большим вли­янием у себя на родине, но политическим лидером националь­ного масштаба не стал. И вот теперь весь его политический капитал достался племяннику — Нобору Ватая.

*

Я закрыл папку с досье, убрал в ящик стола и, заложив руки за голову, рассеянно поглядел из окна на ворота. Скоро они от­ворятся, и появится «мерседес» Корицы с очередным «клиен­том». Я был связан с этими людьми отметиной на щеке. Она же соединяла меня с дедом Корицы (отцом Мускатного Оре­ха). Деда Корицы с лейтенантом Мамия связывал Синьцзин, а Мамия с прорицателем Хондой — спецзадание на маньчжуро-монгольской границе. С Хондой мы с Кумико познакоми­лись через семейство Нобору Ватая. С лейтенантом Мамия меня объединяли колодцы, его — в Монголии, мой — в саду «резиденции». Когда-то здесь жил офицер, командовавший японскими войсками в Китае. Получился какой-то замкну­тый круг, в центре которого — довоенная Маньчжурия, Ки­тай, конфликт у Номонхана в 39-м. Как нас с Кумико угораз­дило оказаться в этой цепочке связанных между собой исто­рических событий? Непонятно. Ведь все они произошли за­долго да нашего рождения.

Я сел за стол Корицы, положил руки на клавиатуру. Паль­цы еще помнили разговор с Кумико. Наверняка Нобору Ватая известно, о чем мы говорили, и он пытался что-то узнать из наших слов. Не по доброте же душевной он организовал этот разговор. Очень может быть, что его люди, подключившись к компьютеру Корицы, хотели взломать его и выведать наши секреты. Но это меня мало беспокоило. Глубины, скрытые в этом компьютере, есть глубины души самого Корицы, а им не дано знать неизмеримость этих глубин.

*

Я позвонил в офис Усикавы. Он был на месте и сразу взял трубку.

619

— Это вы, Окада-сан? Как хорошо, что застали меня. Я толь­ко-только из командировки. Десять минут как вошел. Ехал из Ханэды* на такси, в такую здоровенную пробку попал, време­ни совсем нету, я забежал только бумаги забрать и сразу даль­ше. Такси даже не отпускал. Удачно позвонили. Как знали. Как зазвонил телефон, я подумал: «Кто это такой везучий?» Так зачем вам понадобился мелкий, ничтожный Усикава?

— Нельзя ли сегодня вечером переговорить по компьютеру с Нобору Ватая? — спросил я.

— С сэнсзем? — понизив голос, осторожно уточнил Усикава.

— Да.

— Не по телефону, а через компьютер? Как с Кумико-сан?

— Именно, — сказал я. — Так будет проще обоим. Думаю, он не откажется.

— Вы уверены?

— Не уверен. Просто мне так кажется.

— Так кажется, — тихо повторил за мной Усикава. — Изви­ните за нескромный вопрос, Окада-сан. Вам часто так «кажет­ся»?

— Что-что? — проговорил я каким-то чужим голосом.