В уикенд, конечно, не ра­ботаем, но тут стирка, уборка... сходишь куда-нибудь в город — глядь, выходные и кончились. Решила вести дневник, но что в

557

него писать? Через неделю забросила. И так день за днем, день за днем одно и то же.

Но хоть так все и вышло, я как бы приросла к этой работе и ничего против нее не имею. Не похоже, чтоб я от жизни ото­рвалась. Кажется даже, что из-за того, что я пашу здесь без роздыху, как муравей, я постепенно приближаюсь к "себе на­стоящей". Не знаю, как бы получше объяснить... но, похоже, когда о себе не думаешь, все ближе к себе становишься. Вот почему я сказала "чудно".

На работе я изо всех сил стараюсь. Не люблю хвастаться, но мне даже звание присудили — "Лучшая работница месяца". Я же тебе говорила: когда надо что-нибудь руками делать, у меня здорово получается, хотя с виду, может, и не скажешь. У нас тут несколько бригад, и куда бы меня ни поставили, вез­де показатели растут. Как закончу свою работу, тут же начи­наю отстающим девчонкам помогать. Поэтому все меня це­нят. Веришь? Меня ценят! Ну ладно! Вот что хочу тебе сказать, Заводная Птица. Как я приехала на эту фабрику, так работаю, работаю, работаю... Как муравей. Как кузнец деревенский. Понятно излагаю?

*

Но место, куда я каждый день хожу на работу, я тебе скажу, — довольно странного вида. Огромное, как самолетный ангар, сооружение с высоченным потолком и просторное-простор­ное. Сидят здесь рядами, наверное, полторы сотни девчонок. Ты бы видел! Зачем только построили такую громадину? Мы же не подводные лодки делаем. Лучше бы разгородили на не­сколько помещений. А может, так нам легче внушить, что у нас тут эта самая... солидарность — вот, мол, девушки, сколь­ко вас и работаете все вместе. Или начальству так проще за порядком следить, за всеми сразу. Тут это... как ее... психоло­гия. Столы расставлены так, что вместе сидят по несколько человек, как в кабинете биологии на уроке, когда вскрывают лягушку. А с краю — старшая из девчонок, вроде старосты класса. Разговаривать за работой — если не останавливаешь­ся — не запрещено (нельзя же как в рот воды набрать и мол-

558

чать целый день), но только начнешь громко говорить или смеяться, или заговоришься — тут же староста с недовольным видом подбегает: "Юмико! Руками работать надо, а не язы­ком. Смотри не отставай!" Поэтому все друг с другом шепчут­ся, как ночные воры.

Пока работаем, включают музыку. Разную, зависит от того, который час. Если ты фанат Барри Манилова или "Эйр Сапплай", тебе, наверное, тут бы понравилось.

Чтобы один парик сделать, нужно несколько дней. От ка­чества, конечно, зависит, но все равно за день не управишься. Основу парика делишь на квадраты, как на шахматной доске, и в каждый квадратик, по очереди, вшиваешь волосы. Но это не конвейер. Я видела Чарли Чаплина в кино — только одну гайку закрутит, как сразу другая подъезжает. У нас не так — весь парик я одна делаю, сама, несколько дней. Моя работа. Когда парик готов, хочется даже где-нибудь на нем написать: "Такой-то день, такой-то месяц. Мэй Касахара". Но я, конеч­но, так не делаю. Знаю: если заметят — наверняка достанется. И все-таки приятно знать, что где-нибудь на земле кто-то твой парик носит. Выходит, я теперь к делу привязана.

А вообще чудно в жизни получается. Сказали бы мне три года назад: "Через три года ты будешь с деревенскими девчон­ками работать на фабрике, в горах, — делать парики", — я бы посмеялась. Представить такого нельзя было. А сейчас? Разве кто знает, чем я буду заниматься еще года через три? Вот ты, Заводная Птица, знаешь, что с тобой будет через три года? Не знаешь, понятное дело. Могу поспорить... все, что здесь зара­ботала, ставлю — какие три года? Что через месяц случится, и то неизвестно.

Хотя девчонки, с которыми я общаюсь, в общем, знают, что с ними через три года будет. Или думают, что знают. Ду­мают: "Вот поработаем, деньжат накопим, пройдет несколько лет — подходящий парень отыщется, а там — бац! — и счаст­ливая свадьба".