Вернувшись в гостиную, она поместила бутылочки в ма­ленький пластмассовый контейнер-холодильник, застегнула на нем молнию и бережно опустила в свою белую лакирован­ную сумку. Застежка закрылась с сухим щелчком. По движе­ниям ее рук можно было понять, что такие манипуляции она проделывала неоднократно.

— Большое вам спасибо, — сказала Крита Кано.

— Больше ничего не надо? — спросил я.

— Нет. Пока этого достаточно. — Одернув подол юбки, она взяла сумку и хотела было подняться.

— Подождите. — Я никак не ожидал, что она так вдруг засобирается, и слегка растерялся. — Не могли бы вы задержаться на минутку? Моя жена хотела бы знать, что все-таки случи­лось с нашим котом. Уже скоро две недели как он исчез. Не знаете ли вы о нем хоть что-нибудь?

Бережно держа сумку под мышкой, Крита Кано посмотре­ла на меня и несколько раз быстро кивнула. При этом ее за­витки мягко заколыхались. Когда она моргала, ее накладные ресницы медленно опускались и поднимались, подобно опа­халам в руках рабов-нефов.

104

— Сказать по правде, сестра говорит, что эта история мо­жет оказаться длиннее, чем казалось на первый взгляд.

— Длиннее, чем на первый взгляд?

При этих словах у меня в воображении возник высокий столб, одиноко стоящий в пустыне, где, насколько хватало глаз, больше ничего не было. Солнце клонилось к закату, и тень от столба становилась все длиннее и длиннее, пока его верхушка не отодвинулась так далеко, что ее уже нельзя было различить простым глазом.

— Да. А может статься, дело не ограничится только исчез­новением кота. Я слегка оторопел.

— Но мы просим вас помочь найти кота. Только и всего. Замечательно, если он отыщется. А если умер, мы хотим точ­но это знать. Почему же история может оказаться длиннее? Не понимаю.

— Я тоже, — проговорила Крита Кано, подняв руку к воло­сам, чтобы чуть сдвинуть назад сверкающую заколку. — И все-таки, прошу вас, поверьте моей сестре. Конечно, я не хочу сказать, что ей известно все на свете. Но уж если она говорит: «Это будет долгая история», — значит, так и получится.

Я молча кивнул. Говорить больше было нечего.

— У вас есть сейчас время, господин Окада? Может быть, у вас какие-то дела? — спросила она официальным тоном. Я ответил, что никаких дел у меня нет.

— Тогда, если позволите, я немного расскажу вам о себе. — Она устроила на диване сумку и сложила руки на обтянутых зеленой юбкой коленях. На ногтях был красивый розовый маникюр. И ни одного кольца на пальцах.

— Конечно. Пожалуйста. — Так моя жизнь стала поворачи­вать в каком-то загадочном направлении. Что, впрочем, мож­но было предугадать с того момента, когда в прихожей раздал­ся звонок Криты Кано.

8. Длинная история Криты Кано • Размышления о природе боли

— Я родилась 29 мая, — начала свой рассказ Крита Кано, — и вечером того дня, когда мне исполнилось двадцать лет, реши­ла свести счеты с жизнью.

Я поставил перед ней чашку со свежим кофе. Она добавила в нее сливок, отказалась от сахара и медленно перемешала ложечкой. Я, как обычно, пил черный кофе — не признаю сливки и сахар. Часы на столе сухо отсчитывали секунду за секундой.

Пристально посмотрев мне в глаза, Крита Кано спросила:

— Можно я буду рассказывать по порядку, с самого начала? Где родилась, про нашу семью...

— Пожалуйста, не стесняйтесь. Делайте, как вам удобнее.

— Нас у родителей трое, я — самая младшая. Еще есть брат — старше Мальты. У отца — собственная больница в пре­фектуре Канагава. Никаких проблем в семье не было: самая обыкновенная семья, каких много. Родители, очень серьезные люди, с большим уважением относились к труду. Воспитывали нас в строгости, но и позволяли быть самостоятельными, если это не мешало взрослым. Материально мы ни в чем не

106

нуждались, но роскоши дома не было. Родители считали, что нельзя баловать детей лишними деньгами. В общем, жили мы скорее скромно.