Во времена моей бедной и одинокой студенческой жизни в То­кио дядя часто бесплатно кормил меня в своих ресторанчиках на Гиндзе.

Сам дядя считал житье в отдельном доме слишком хлопот­ным делом и потому жил с женой в квартире в районе Адзабу. Он не был любителем роскоши, но одну прихоть все-таки имел — редкие автомобили. В гараже у него стояли почти ан­тикварные модели «ягуара» и «альфа-ромео»: обе машины были в прекрасном состоянии и сверкали первозданной чистотой.

*

Говоря как-то с дядей по телефону по делу, я решил спро­сить о семье Мэй Касахары.

— Касахара, говоришь? — Он задумался на несколько се­кунд. — Не помню таких. Я ведь был холостяком, когда жил там, и с соседями почти не общался.

— Вообще-то меня интересует дом напротив Касахары, тот, где никто не живет, на другой стороне дорожки, — сказал я. — Раньше там вроде бы жили какие-то Мияваки, а сейчас он сто­ит пустой, ставни досками заколочены.

139

— Ах, Мияваки? Ну, его-то я знаю хорошо, — ответил дядя. — Он держал несколько ресторанов, один из них на Гин­дзе. Мы несколько раз встречались по делам. Рестораны у него, честно сказать, были так себе, ничего особенного, но распо­лагались в хороших местах, и дела шли, по-моему, нормально. Мияваки был весьма симпатичным человеком, но каким-то инфантильным. То ли ему не приходилось много работать, то ли он к такой работе не привык, то ли еще что, но с годами он почему-то не взрослел. Знаешь, есть такой тип людей. Кто-то ему насоветовал, и он решил сыграть на фондовом рынке. Купил какие-то сомнительные акции и лишился всего — и денег, и земли, и дома, и ресторанов. Вообще всего! В довер­шение оказалось, что он как раз заложил дом и землю, чтобы открыть новый ресторан. Короче, убрал от забора подпорки — а тут как раз боковой ветер налетел. Все и рухнуло. У него, по-моему, две дочери-невесты.

— И с тех пор в их доме никто не живет.

— Что ты говоришь? Неужели? Значит, ему заблокировали права на распоряжение домом и имуществом. Но я бы тебе не советовал покупать его, даже если будут дешево предлагать.

— Кому? Мне? Мне он никак не по карману. Но почему ты это сказал?

— Когда я собирался там обосноваться, разузнал и об этом доме. С ним что-то не так.

— Там что, привидения водятся?

— Ну, о привидениях не знаю, но ничего хорошего об этом месте я не слышал, — сказал дядя. — До конца войны там жил один довольно известный военный, полковник из армейской элиты. Командовал нашими частями в Северном Китае и здо­рово отличился, но в то же время они там таких дел натвори­ли — ликвидировали пятьсот пленных, посылали на принуди­тельные работы десятки тысяч крестьян. Больше половины из них умерли. Вот такие разговоры ходили. Не знаю, правда это или нет. Перед самым концом войны его отозвали из Китая, и капитуляцию он встретил в Токио. А дело шло к тому, что его должны были отдать под суд за военные преступления. Аме­риканская военная полиция одного за другим забирала гене-

140

ралов и офицеров, которые бесчинствовали в Китае. Он суда дожидаться не собирался, не хотел, чтобы его выставили на позор и затем повесили. Решил покончить с собой, если толь­ко за ним придут. И вот однажды у его дома остановился во­енный джип, из которого вышел американский солдат. Пол­ковник это увидел и без колебаний прострелил себе голову. Он предпочел бы распороть живот на манер самураев, но вре­мени не хватило. Из пистолета, ясное дело, быстрее. Жена полковника последовала за мужем, повесившись на кухне.

— Вот это да!

— Потом оказалось, что это был обыкновенный солдат, ко­торый поехал к своей подружке и заблудился. Остановился дорогу спросить. Сам знаешь, как там у вас легко запутаться. Да, угадать непросто, когда пришло время умирать.

— Это точно.

— Дом какое-то время стоял пустой, но вскоре его купила одна киноактриса. Ты ее, наверное, не знаешь — она играла довольно давно и не была особо знаменитой. Сколько же она там прожила? Лет десять. Она была не замужем и жила лишь с прислугой. Спустя некоторое время у нее развилась какая-то болезнь глаз.