Взявшись за это дело, я, конечно, нацели­вался на политиков, думал: а вдруг июни замешаны? Но даже мне в голову не приходило, какая крупная рыба на крючок попадется. Вы уж извините за такие слова, но получилось, что я на мелкую креветку окуней наловил. Правда, сэнсэю не стал об этом говорить, решил все при себе оставить.

— Выходит, собрали улики и решили лошадь поменять? — спросил я.

Усикава выпустил в потолок струйку дыма и перевел взгляд на меня. В его глазах мелькнула странная тень, которую я рань­ше не замечал.

— Как здорово вы все схватываете, Окада-сан! В общем, так оно и есть. Вот я себе и сказал: «Эй! Усикава! Уж если менять место работы, то сейчас — самое время». Так что я теперь — ронин*, на какое-то время, хотя уже почти решено, где даль­ше буду работать. Но сначала надо остыть немножко, передо-

* Самурай без сюзерена.

673

хнуть, ведь что ни говори, слишком резкая смена курса полу­чается.

С этими словами Усикава извлек из кармана пиджака пач­ку бумажных салфеток и высморкался. Скомкав использован­ную салфетку, запихал ее в карман.

— Ну хорошо. А что же Кумико?

— Ах да! Конечно-конечно. Мы же о Кумико-сан говори­ли, — опомнился Усикава. — Признаюсь честно: я так ни разу Кумико-сан и не видел. Так сказать, не был удостоен личной встречи. Мы с ней только по телефону общались. Кумико-сан вообще ни с кем не встречается — не только со мной. Даже с Ватая-сэнсэем видится ли... не знаю. Это для меня тайна. Но ни с кем другим не видится, даже с домработницей, которая к ней ходит. Домработница сама мне сказала. Между собой они общаются только записками — если Кумико-сан нужно что-то купить или еще какое дело, она ей пишет. Без надобности домработница к ней не ходит, они почти не разговаривают. Я как-то заглянул в ее квартиру посмотреть, как дела. Кумико-сан, должно быть, дома была, но мне показалось, что ник­то там не живет. Уж больно тихо. Другие жильцы тоже, похо­же, ни разу ее не видали. А ведь она уже давно в том доме. Больше года. Если точно — год и почти пять месяцев. А на улицу выходить не хочет. Видно, есть причины.

— Где же ее дом находится? Может, скажете? Усикава медленно покачал головой:

— Извините. Все что угодно, но только не это. Знаете, как тесен мир! Мне же верить перестанут.

— Что же произошло с Кумико? Хоть это вы знаете или нет?

Усикава, похоже, не знал, что ответить. Я молчал и не сво­дил с него глаз. Обтекавшее нас со всех сторон время, каза­лось, замедлило бег. Он еще раз громко высморкался. Поер­зал на месте, слегка приподнялся и снова утонул в кресле. Вздохнул.

— Хорошо. Но это лишь мои предположения. Так вот: мне кажется, что когда-то давно в семействе Ватая случилось что-то такое... Что это было, точно не знаю, но Кумико-сан с са­мого начала то ли знала об этом, то ли чувствовала и собира-

674

лась уйти из дома. А тут как раз возникли вы, Окада-сан. Два человека встретились, полюбили и поженились. Решили жить долго и счастливо. Но не тут-то было. Ватая-сэнсэй по какой-то причине не хотел отпускать от себя Кумико-сан. Ну как, Окада-сан? Не вспоминается вам что-нибудь в связи с этим?

— Да, есть кое-что, — сказал я.

— Что ж, тогда продолжим. Дам волю воображению. Заду­мал Ватая-сэнсэй отвоевать у вас Кумико-сан. Очень может быть, что когда она за вас выходила, он ею не очень дорожил, но время шло, и она стала ему совершенно необходима. Мо­жет такое быть? Сэнсэй твердо решил вернуть ее, не пожалел усилий и добился своего. Какими средствами — не знаю. Но пока вы с ним занимались перетягиванием каната, в Кумико-сан что-то могло сломаться. Опора, на которой в ней все дер­жалось, в каком-то месте — раз! — и треснула. Но это всего-навсего мои догадки.

Я молчал. Появилась официантка, подлила в стаканы воды и унесла пустую кофейную чашку. Усикава разглядывал стену и курил.