За семь дней до этого атомная бомба сожгла дотла Нагасаки. А через несколько дней в истории растворилось государство-призрак — Маньчжоу-го. Судьбу его разделил ветеринарный врач с родимым пятном на щеке, неожиданно оказавшийся не в той секции вращающейся двери.

11. А теперь следующий вопрос (Рассуждения Мэй Касахары. Часть 3)

«Привет, Заводная Птица!

Помнишь, в конце прошлого письма я писала, чтобы ты подумал, где я нахожусь и чем занимаюсь? Ну как? Придумал что-нибудь?

Ладно, допустим, ты так ни до чего и не додумался. Это уж наверняка. Так и быть, сама расскажу.

В общем, я работаю, как бы это сказать... на одной фабри­ке. Ничего себе фабрика, большая. В городке на берегу Япон­ского моря, вернее, в горах, на окраине городка. Думаешь, наверное, это такой крутой завод, где все грохочет, вертятся здоровенные модерновые машины, ползут конвейеры, из труб дым валит? Ничего подобного. Территория здесь большая, везде светло и тихо. Дыма никакого нет. Никогда не думала, что бывают такие фабрики, где столько места. До этого я всего один раз была на фабрике — в начальной школе наш класс водили на экскурсию в одно место, где делают карамельки. Помню только шум, тесноту, все работают, молчат, лица мрач­ные. Слово "фабрика" мне напоминало картинку из учебника по теме "Промышленная революция".

На фабрике почти одни девушки. Немного в стороне, в от­дельном здании, — лаборатория, где мужики в белых халатах с

522

озабоченным видом придумывают что-нибудь новенькое, но их совсем мало. А остальные — девчонки до двадцати или чуть старше, и процентов семьдесят, как и я, живут в общежитии на территории. Устанешь каждый день таскаться из города на работу на автобусе или на машине, да и общежитие классное. Здание новое, у всех отдельные комнаты, кормежка что надо — ешь, что хочешь, на выбор, все оборудовано, и платишь не­много. Бассейн с подогревом, библиотека, хочешь — занимай­ся чайной церемонией или икэбаной (это, правда, все не по мне), хочешь — в спортивный кружок записывайся. Многие девчонки, которые сначала ездили на работу из дома, теперь перебрались в общагу. На субботу и воскресенье ездят домой, ходят в кино, с парнями встречаются. Приходит суббота — общежитие как вымирает. Таких, вроде меня, кому на выход­ные ехать некуда, почти нет. Но я люблю конец недели. Кру­гом пусто, никого нет. Я тебе уже об этом писала. Можно чи­тать, музыку слушать громко, по горам лазить или, как сейчас, сесть за стол и написать тебе что-нибудь.

Девчонки, которые тут работают, — местные, значит, — кре­стьянские дочки. Не все, конечно, но большинство — крепкие, жизнерадостные, работают здорово. Промышленности в этих местах особой нет, поэтому девчонки после школы обычно уез­жают искать работу в большие города. Молодых женщин в го­родке почти не осталось, мужчинам не на ком стало жениться, население сократилось. Тогда городские власти отрезали боль­шой участок и предложили бизнесменам построить какой-ни­будь завод или фабрику. После этого девчонкам уже не надо отсюда разбегаться. Мне кажется, совсем неплохо придумано. Теперь, наоборот, люди стали сюда приезжать. Вот я, напри­мер. А местные после школы (есть и такие, кто бросает учиться, как я) идут на фабрику, накопят денег, придет время — замуж выскакивают. Потом с работы уходят, родят пару-тройку детей и становятся все одинаковые — жирные, как тюлени. Бывают, конечно, исключения — кое-кто замуж выйдет и дальше рабо­тает. Но большинство все-таки увольняется.

Ну что? Просек, что это за место?

А теперь следующий вопрос: что делают на этой фабрике?

523

*

Ладно, подскажу. Мы с тобой как-то занимались одним де­лом, имеющим отношение к этой фабрике. Помнишь, на Гиндзе людей опрашивали?

Ну же? Даже ты, Заводная Птица, должен бы догадаться!

Правильно! Я работаю на фабрике, где делают парики. Уди­вился?

*