Женщина чуть скривила губы.

— Приличные деньги.

— Бешеные, я бы сказал.

Бросив на землю на две трети недокуренную сигарету, она аккуратно придавила ее туфлей. Потом достала из плоской сумочки кожаное портмоне для визиток и вложила мне в руку карточку.

— Завтра ровно в четыре будь по этому адресу.

На карточке черными иероглифами значился только ад­рес — район Минато, Акасака, квартал, название билдинга и номер офиса. Ни имени, ни телефона. На оборотной сторо­не — вообще ничего. Я поднес карточку к носу — никакого запаха. Обыкновенный клочок белой бумаги.

Я взглянул на нее.

— А имя?

Женщина впервые улыбнулась и мягко покачала головой.

— Тебе ведь нужны деньги. А у денег разве есть имя?

Я тоже покачал головой. Конечно, у денег нет имени. А ес­ли было бы, то это уже не деньги. Деньгами деньги делает то, что они анонимны: происхождение у них — как ночь, такое же темное. Есть у них и еще одно — небывалое, захватываю­щее дух — качество: за них можно получить все, что угодно.

Женщина поднялась со скамейки.

— Так ты придешь в четыре часа?

— И что? Вы мне денег дадите?

457

— Посмотрим, — ответила женщина, и улыбка мелькнула в уголках ее глаз, как пронесшийся над песчаной дюной порыв ветра. Еще раз окинув взглядом все вокруг, она для порядка отряхнула юбку.

Быстро шагая, женщина растворилась в толпе, а я стоял и смотрел на раздавленный окурок и оставшийся на фильтре след ярко-красной губной помады. Сразу вспомнилась клеенчатая шляпа Мальты Кано.

Терять было нечего. В этом, пожалуй, единственное мое преимущество.

5. Что было ночью

Этот резкий, отчетливый звук разбудил мальчика посреди ночи. Он нащупал выключатель настольной лампы и осмот­рел комнату. Часы на стене показывали почти два. «Что может происходить в мире так поздно?» — удивился мальчик.

Тут звук раздался снова — точно! Он доносился с улицы. Будто кто-то заводил там большую пружину. Интересно, кому понадобилось это делать среди ночи? Хотя нет... Это только похоже на пружину, а на самом деле никто ничего не заводит. Понятно: там где-то птица кричит. Мальчик подтащил к окну стул, взобрался на него и, раздвинув занавески, приоткрыл окно. Прямо посередине неба, заливая сад ярким, почти днев­ным светом, висела огромная белая луна. Такая полная луна бывает поздней осенью. Деревья в саду показались мальчику совсем не такими, как днем. Они всегда смотрели на него при­ветливо, а теперь вдруг сделались совсем чужими. Толстые, покрытые листьями ветви дуба недовольно раскачивались под порывами налетавшего ветра и неприятно скрипели. Измени­лись и камни в саду — побелели, разгладились и бесстрастно, как лики мертвецов, взирали в небо.

Птица, издававшая эти звуки, похоже, сидела на сосне. Мальчик высунулся из окна и посмотрел наверх, но разгля-

459

деть птицу снизу, сквозь большие тяжелые ветки, не удалось. «Что за птица такая? Вот бы посмотреть», — подумал маль­чик. Хотелось запомнить ее расцветку и как она выглядит, что­бы завтра отыскать в энциклопедии. Любопытство так разби­рало его, что спать совсем расхотелось. Больше всего мальчик любил рассматривать в энциклопедии рыб и птиц. Эти заме­чательные толстые книжки, которые ему купили родители, стояли в ряд на книжной полке в его комнате. В школу маль­чик еще не ходил, ни уже умел читать.

Прокричав несколько раз кряду, птица умолкла. Интерес­но, слышал ее кроме него еще кто-нибудь? Папа или мама? А бабушка? Если не слышали, можно будет утром им расска­зать, как ночью, в два часа, у них в саду на сосне сидела какая-то птица и кричала. «Голос у нее такой, точно пружину заво­дят. Хоть бы разок на нее взглянуть! Тогда я бы вам сказал, как она называется».