И хотя она не слышала от него ни слова, уже само общение с сыном действовало необычно — успокаивало ее. «Я не одинока, не беспомощна».
«Странно, — думала Мускатный Орех. — Я исцеляю других людей. Корица исцеляет меня. А кто же исцеляет Корицу? Неужели он — вроде "черной дыры"? Один поглощает все горести и страдания, все одиночество?»
Только однажды Мускатный Орех попробовала понять, что творится в душе сына, положив руку ему на лоб, как она делала со своими клиентами, но ладонь ничего не ощутила.
Мускатный Орех начала все чаще думать о том, чтобы оставить «практику». «У меня уже не так много сил. Если я и дальше буду этим заниматься — потеряю последние. Сожгу себя без остатка». Однако люди очень нуждались в ее «примерках», и она не могла просто так, ради собственного удобства, бросить клиентов.
*
И вот в тот год, летом, Мускатный Орех отыскала себе замену. Она поняла это сразу, как только увидела родимое пятно на лице парня, сидевше
... Читать дальше »
Я вошел в калитку и двинулся следом за девчонкой через лужайку. Она слегка приволакивала правую ногу. Пройдя несколько шагов, остановилась и повернулась ко мне.
— Я свалилась с мотоцикла. С заднего сиденья, — сказала она как бы между прочим. — Не так давно.
На краю лужайки рос большой дуб. Под ним — два брезентовых шезлонга, на одном разложено голубое пляжное полотенце. На другом лежали нераспечатанная пачка «Хоупа», пепельница с зажигалкой, какой-то журнал и большая магнитола, которая тихонько мурлыкала хард-рок. Девчонка выключила музыку и освободила мне место, переложив все на траву. С шезлонга виднелся пустой дом по другую сторону дорожки — каменная птица, золотарник, металлическая сетка забора. Наверное, девчонка наблюдала за мной все время, что я там простоял.
Участок оказался немаленьким. Здесь имелась просторная пологая лужайка с раскиданными по ней деревьями. Слева от шезлонгов находился большой пруд за низким бетонным бордюром: он подстави
... Читать дальше »
— Или ты предпочитаешь, чтобы я что-нибудь надела? Кружева? Или чулки? На тебя это подействует?
— Да какая мне разница? Делай что хочешь. Можешь надеть что-нибудь, а хочешь — валяй голышом. Извини, но такие телефонные игры меня не интересуют. У меня масса дел и...
— Десять минут. Ты же не умрешь, если потратишь на меня десять минут? Только ответь на мой вопрос: ты хочешь, чтобы я была голая, или мне что-нибудь надеть? У меня много разных вещей. Черное кружевное белье...
— Давай голышом. Согласен. — Прошло четыре минуты.
— Волосы у меня на лобке еще мокрые, — продолжала она. — Я еще не обсохла как следует. О-о! Как у меня там влажно! Тепло и очень влажно. Волоски такие мягкие. Черные и изумительно мягкие. Хочешь погладить?
— Послушай, ты, конечно, извини, но...
— И ниже. Еще ниже. Там тоже тепло — совсем как подогретый крем. Очень тепло. М-м-м. В какой я сейчас позе, как ты думаешь? Правое кол
... Читать дальше »
Ход времени смешался, утратив четкость и последовательность. Вокруг меня — множество временных измерений. В каком из них я сейчас? Я перестал понимать. Сознание медленно возвращалось в тело, а женщина, казалось, уходила, как бы меняясь с ним местами. Она покидала комнату так же тихо, как вошла. Шорох одежды, ускользающий аромат духов. Скрип распахнувшейся и закрывшейся двери. Частица моего созна-
472
ния все еще оставалась там, в заброшенном доме. И в то же время я — это я и сижу сейчас на этом диване. Что делать дальше? Я никак не мог решить: где же настоящая реальность? Слово «здесь» мало-помалу как бы расщеплялось внутри меня. Вот он я — здесь, но и здесь тоже я. И то и другое выглядело одинаково реальным. Я сидел на диване, захваченный этой удивительной раздвоенностью.
*
Немного погодя дверь отворилась, и в комнату кто-то вошел. По звуку шагов я понял: тот самый парень. Мне запомнились его шаги. Он обошел меня вокруг и снял очки. В комнате б
... Читать дальше »
Ну, лысеет человек. В большинстве случаев он не виноват. Сколько у него волос выпадает: больше, чем у других, или меньше? Мне мой начальник, когда я у них подрабатывала, говорил, что процентов на девяносто это от генов зависит. Получил такой ген от деда или отца — и все. Что ни делай — рано или поздно все равно лысеть начнешь. Тут уж не скажешь: мол, от воли человека все зависит. Придет время — этот самый ген встает и говорит: "Ну что? Поехали потихоньку?" (не знаю, правда, способен ген на такие штуки или нет), и волосам ничего не остается — только выпадать. Разве это справедливо? Конечно, несправедливо.
*
Теперь ты знаешь, что я далеко-далеко, вкалываю на фабрике, каждый день, изо всех сил. Что к парикам и их производству у меня большой личный интерес. В следующий раз напишу побольше, как работаю, как живу. Ну ладно. Пока. Бывай здоров!»
12. Эта лопата настоящая или нет? (Что было ночью. Часть 2)
Мальчик крепко уснул, и ему приснился сон, в
... Читать дальше »
13 августа 1945 года в жестоком бою под Хайларом меня задело пулеметной очередью и, когда я лежал на земле, танк Т-34 гусеницей раздавил мне левую руку. Меня без сознания отправили в советский военный госпиталь в Чите, сделали операцию, в общем — спасли жизнь. Раньше я уже говорил о службе в топографической команде Генштаба в Синьцзине. Нам было предписано при вступлении Советского Союза в войну немедленно передислоцироваться в тыл. Но я тогда считал, что лучше умереть, и добился, чтобы меня перевели поближе к границе, в хайларский гарнизон. Полез на передовую, бросился на советский танк с миной в руках. Однако пророчество Хонды-сан на берегу Халхин-Гола сбылось — умереть легкой смертью мне было не суждено. Я лишился только левой руки, но не жизни. Все, кем я тогда командовал, скорее всего, погибли. Конечно, мы действовали по приказу, но совершенно без толку. Это было бессмысленное самоубийство. Что могли мы сделать своими игрушечными минами против этих махин — Т-34?
Они ничего не соображают. Они не в состоянии даже уяснить, где верх, а где низ, где север, а где юг. Вот почему они не могут выбраться из этих сумерек.
Нобору Ватая сделал паузу, чтобы его слова как следует отложились в головах тех, кто его слушал, и продолжал:
— Впрочем, забудем о таких людях. Не будем мешать, если им угодно сбиться с дороги. У нас есть дела поважнее.
Чем больше я слушал, тем сильнее злился. У меня даже дыхание перехватило от злости. Он делал вид, что вещает для всего мира, а на самом деле обращался только ко мне. Конечно, за этим что-то стояло. Какой-то каверзный, извращенный замысел. Кроме меня, никто не знал об этом. Нобору Ватая сумел воспользоваться телевидением — этой гигантской и мощной системой, — чтобы передать мне какое-то закодиро-
285
ванное послание. Я не мог дать выход злости, разделить ее с кем-то. Только сжимал в карманах кулаки, чувствуя себя в полном одиночестве.
Вечером, полдесятого, зазвонил телефон. После двух звонков смолк, чуть погодя снова ожил. Я вспомнил, что так должен звонить Усикава.
— Алло! — послышался в трубке его голос. — Добрый вечер, Окада-сан. Усикава говорит. Я тут от вас недалеко. Нельзя ли к вам сейчас заглянуть? Знаю, что поздно, но есть один личный разговорчик. Ну как? Дело касается Кумико-сан. Я подумал, что вам, наверное, интересно...
Слушая Усикаву, я представил его лицо на другом конце линии. Довольная кривая ухмылка, как бы говорящая: «Попробуй только отказаться!», отвратительные оскаленные зубы. И он был прав — отказаться я не мог.
*
Усикава явился ровно через десять минут. На нем была та же самая одежда, что три дня назад. А может, и не та, хотя и костюм, и рубашка, и галстук — все было точно такое же. Все несвежее, жеваное, сидело кое-как. Глядя на Усикаву, казалось, будто на его жалкий наряд по несправедливости взвали-
Свет пропал, навалившаяся темнота стала еще чернее и словно сковала меня, так что я едва мог пошевелиться. Ни воды, ни еды, ни клочка одежды, чтобы хоть как-то укрыться. Закончился длинный день, пришла ночь, а вместе с ней и холод. Заснуть никак не удавалось. Тело требовало сна, но холод впивался в него тысячами шипов, забирался в самую глубину души, которая, не в силах сопротивляться, казалось, все больше твердела и медленно умирала. Звезды вверху словно вмерзли в небо. Пугающее, великое множество звезд. Не отводя глаз, я наблюдал, как они медленно вершат свой путь, и их перемещение по небосводу убеждало, что время не остановилось. Я чуть задремал, пробудился от холода и боли, снова провалился в сон на короткое время и опять проснулся.
Наконец наступило утро. Звезды, ясно сиявшие в круглом отверстии колодца, таяли понемногу, но так и не исчезли совсем, несмотря на разлившийся бледный рассвет. Стали едва различимы, но остались. Чтобы смочить пересохшее горло, я слизыва
... Читать дальше »
— Но что же делать? Вы и сами еще не знаете? Я кивнул.
— Кажется, окружающее мало-помалу начинает принимать очертания. Должна же быть какая-то связь, хотя еще много неясного. Так просто здесь не разобраться. Надо подождать, пока еще немного не прояснится.
Сестра Мальты Кано задумалась, ровно сложив руки на столе.
— Но это же так нелегко — ждать.
— Да уж наверное, — сказал я. — Вполне может быть, все окажется куда круче, чем я сейчас думаю. Ждать здесь непонятно чего, когда ничего толком не понятно... По правде говоря, можно было бы... бросить все и уехать с тобою на Крит. Забыть обо всем и начать жить заново. Для этого я и чемодан купил, на паспорт сфотографировался, вещи собрал. Мне в самом деле хотелось уехать из Японии. Но я никак не могу избавиться от
413
предчувствия — или ощущения, — что от меня что-то требуется именно здесь. Вот откуда это «не могу убежать». Сестра Мальты Кано молча кивнула головой.
